Как сказано выше, основой работы «охранки» была тайна, все дела и документы велись под псевдонимом как доносчика, так и наблюдаемого. Псевдонимы наблюдаемых впервые вводились филёром, «крёстным отцом». Обычно кличка давалась по наружному виду. Нет нужды, что филёр зачастую не знал ни имени, ни фамилии лица, за которым следил или принял от своего предшественника. Он даёт ему кличку по всей силе своего разумения, а там отделение, которое всё может и знает, разберётся, что это за человек
Кличка должна быть краткая, из одного слова, и притом такая, чтобы по ней можно было судить, относится она к мужчине или к женщине. Кличка должна характеризовать внешность наблюдаемого, его костюм или выражать собою впечатление, производимое данным лицом. Вот образцы кличек наблюдения:
А. Ф.Керенский назывался Скорый, В.Л.Бурцев – Кашинский, Рябушинский – Кошелёк, Гр.Распутин – Тёмный, министр внутренних дел М.А.Никитин – Лысый, редактор «Голоса минувшего» С.Л.Мельгунов – Плисовый и т. д.
Филёр должен как можно подробнее запомнить и сообщить «охранке» приметы наблюдаемого, манеру ходить и держать себя, отличительные черты его костюма. Получив приказ принять в назначенном пункте в таком-то часу наблюдаемое лицо, филёр ставит своей задачей не упускать его из виду до тех пор, пока не сдаст наблюдаемого своему сменщику; при этом шпику твёрдо внушено начальством вести себя так, чтобы наблюдаемый не заметил за собой слежки, и в крайней случае, филёру предписано лучше бросить наблюдение, чем дать себя заметить.
Филёр недаром носит своё название – он действительно всё время в движении, всё время на ногах, и его наблюдение только наружное. Он не знает, важное или не важное лицо, за которым он следит, часто не знает, принадлежит ли наблюдаемый к какой-либо партии, или это просто интересный для «охранки» человек Вся его деятельность – насторожённая работа ищейки, боящейся в то же время выдать себя и попасться, – вырабатывает из шпика тот особый тип, который поднаторевшие поднадзорные узнавали по манере держаться и пр. «Охранка» учила, как скрывать своё лицо, особо строго внушала, что встречаться глазами с поднадзорным нельзя, так как глаза запоминаются легче всего.
Приняв от своего соратника наблюдение за лицом, филёр преследовал его неотлучно, хотя иной раз и с большого расстояния. Он сопутствовал ему всюду пешком, сопровождал на трамвае или преследовал на извозчике, заходил вместе с ним в чайную, иной раз и в подъезд многоэтажного дома, если необходимо было установить номер квартиры, куда зашёл наблюдаемый. Если преследуемый был «строг», часто посматривал по сторонам и оборачивался, филёр увеличивал расстояние или передавал наблюдение при первой возможности другому.
В тех случаях, когда наблюдение считалось особо конспиративным, когда у наблюдаемого не должно было зародиться и тени сомнения в своей «чистоте», наблюдение за ним одному шпику становилось не под силу, и слежка велась двумя или тремя филёрами по параллельным улицам. При этом один из них следовал за наблюдаемым на таком расстоянии, что едва видел его, а второй и третий филёры шли параллельными улицами. При этом шли они не просто, а с таким расчётом, чтобы их шаги были не быстрее и не тише наблюдаемого, и на каждом перекрёстке они могли его видеть переходящим улицу.
Много ловкости и сноровки требовалось от хорошего матёрого филёра, чтобы не упустить наблюдаемого. Многие революционеры были достаточно ловки, а в таком большом и нелепом городе, как Москва, так много укромных мест, так легко увернуться. И вот «охранка» требовала от филёра, чтобы он знал наизусть все дома в Москве, где есть проходные дворы. Подходя к такому дому, филёр подтягивался к наблюдаемому, держал его глазами, как на привязи.
При первом удобном случае филёр записывал в свою книжку, куда заходил наблюдаемый, сколько там пробыл, в котором часу вышел и т. д. Эту книжку он бережно хранил и по заполнении сдавал заведующему наружным наблюдением. Сообщения филёра должны были быть предельно точны. Охранка любила правду, ставила её выше всего, и плохо доводилось филёру, если он сообщал ложные сведения. Если наблюдаемый был ловок и ускользал от слежки, филёр обязан был, не боясь потерять репутации, донести об этом по службе.
Ежедневные донесения филёра подшивались в особую тетрадь, и сводка сведений из неё вместе с данными секретной агентуры ложились в основу того писаного «Дела», которое с роковой неизбежностью заканчивалось, по техническому выражению охранного отделения, «ликвидацией», то есть арестом данного лица.