Володарского убил рабочий-маляр Сергеев, страстно желавший совершить подвиг. Это его и привело в партию социал-революционеров.
Предполагалось остановить автомобиль Володарского. Ситуация упростилась: автомобиль сломался, и Володарский пошел пешком.
Член ЦК партии эсеров Семенов вспоминал:
«Для выяснения позиции Центрального Комитета по вопросу о практическом проведении террора я беседовал с Гоцем. Гоц находил, что политический момент достаточно созрел для борьбы путем террора, считая, что убийство Ленина надо осуществить немедленно, что оно будет иметь не меньшее значение, чем убийство Троцкого. Он предлагал убить первым того, кого будет легче убить технически. Я сказал Гоцу, что если ЦК намерен отказаться от актов после их совершения, как это было при убийстве Володарского, то я и мои боевики вряд ли согласимся продолжать террористическую работу».
Противостояние эсеров и большевиков становится все отчетливее. Образовался даже эсеровский фронт из Народной армии, чехословаков, оренбургского и уральского казачества. Надо сказать, что симпатии населения были на их стороне. Встречали с колокольным звоном.
Когда взяли Уфу, было избрано Учредительное собрание из 420 депутатов. Двести из них — члены партии эсеров.
Объединенные войска овладели многими волжскими городами.
Председатель казанского совета Шейнкман укрылся в госпитале, но раненые выгнали его. Он бросился к своей любовнице, но квартира оказалась запертой. Тогда он сел во дворе, повязав лицо платком. Шейнкмана узнали, повели сквозь толпу озлобленного народа. На стене тюремной камеры он написал: «Сегодня меня расстреляют. Шейнкман».
* * *
Телефонограмма «Во все районные комитеты РКП, во все районные советы, всем штабам Красной армии:
Около 3 часов дня брошены две бомбы в немецком посольстве, тяжело ранившие Мирбаха. Это явное дело монархистов или тех провокаторов, которые хотят втянуть Россию в войну в интересах англо-французских капиталистов, подкупивших и чехословаков. Мобилизовать все силы, поднять на ноги все немедленно для поимки преступников. Задерживать все автомобили и держать до тройной проверки.
Предсовнаркома В. Ульянов (Ленин)».
Из показаний сотрудника германского посольства лейтенанта Мюллера 7 июля 1918 г.:
«...Вчерашнего числа, около 3 часов пополудни, меня пригласил первый советник посольства доктор Рицлер присутствовать в приемной при приеме двух членов из чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. При этом у доктора Рицлера имелась в руках бумага от председателя этой комиссии Дзержинского, которой двое лиц уполномачивались для переговоров по личному делу с графом Мирбахом, германским послом. Войдя в вестибюль с доктором, я увидел двух лиц... Один из них смуглый брюнет с бородой и усами, большой шевелюрой, одет был в черный пиджачный костюм. С виду лет 30—35, с бледным отпечатком на лице, тип анархиста. Он отрекомендовался Блюмкиным. Другой, рыжеватый, без бороды с маленькими усами... С виду также лет 30. Одет был в коричневый костюм и, кажется, в косоворотку цветную. Назвался Андреевым, а по словам Блюмкина, является представителем революционного трибунала.
Когда мы четверо уселись возле стола, Блюмкин заявил, что ему необходимо переговорить с графом по личному делу. Требование свое Блюмкин повторил несколько раз... Доктор Рицлер пошел за графом, и в скором времени вернулся с ним... Уж в малой приемной мне стало известно со слов Блюмкина, что визит их связан с процессом одного венгерского офицера графа Роберта Мирбаха; и когда на слова Блюмкина посол ответил, что он не имеет ничего общего с упомянутым офицером, что это для него совершенно чуждо и в чем именно заключается суть дела, Блюмкин ответил, что через день будет это дело поставлено на рассмотрение трибунала.
Посол и при этих словах оставался пассивен; тогда сзади сидевший рыжеватый мужчина обратился к брюнету с замечанием: по-видимому, послу угодно знать меры, которые могут быть приняты против него. По-видимому, эти слова являлись условным знаком, так как брюнет вскочил со стула, выхватил из портфеля револьвер и произвел по нескольку выстрелов в нас троих, начиная с графа Мирбаха, но промахнулся. Граф выбежал в соседний зал, но его догнала пуля в затылок. Тут же он упал. Брюнет продолжал стрелять в меня и доктора. Я инстинктивно опустился на пол и когда приподнялся, то тотчас же раздался оглушительный взрыв от брошенной бомбы. Посыпались осколки, куски штукатурки... Оба преступника успели скрыться через окно и уехать на поджидавшем их автомобиле. Выбежавшие из дверей подъезда слуги крикнули страже стрелять, но последняя стала стрелять слишком поздно и этим дала возможность скрыться безнаказанно убийцам. Скрываясь от преследования, злоумышленники забыли свой портфель с бумагами по делу графа Мирбаха и другими документами, бомбу в том же портфеле, портсигар с несколькими папиросами, револьвер и свои две шляпы...»
Покушавшимися на германского посла были члены партии эсеров — заведующий секретным отделением отдела по борьбе с контрреволюцией ВЧК Яков Блюмкин и фотограф этого отделения Николай Андреев. Подпись Дзержинского оказалась поддельной.
В этот же день вышло воззвание ЦК партии левых эсеров, протестовавших против заключения мира с немцами:
«Ко всем рабочим и красноармейцам!
Палач трудового русского народа, друг и ставленник Вильгельма граф Мирбах убит карающей рукой революционера по постановлению ЦК партии левых социалистов-революционеров.
Как раз в этот день и час, когда окончательно подписывался смертный приговор трудящимся, когда германским помещикам и капиталистам отдавалась в виде дани земля, золото, леса и все богатства трудового народа, когда петля затянулась окончательно на шее пролетариата и трудового крестьянства, убит палач Мирбах. Немецкие шпионы и провокаторы, которые наводнили Москву и частью вооружены, требуют смерти левым социалистам-революционерам.
Властвующая власть большевиков, испугавшись возможных последствий, как и до сих пор, исполняют приказы германских палачей.
Все на защиту революции.
Все против международных хищников-империалистов.
Вперед, работницы, рабочие и красноармейцы, на защиту трудового народа против всех палачей, против всех шпионов и провокационного империализма!..»
Николай Андреев — член партии левых эсеров, после разгрома эсеровского мятежа бежал на Украину, где умер от сыпного тифа.
Эсеровский мятеж начался довольно активно. В Москве был сразу занят большой район между Курским вокзалом и Варваркой, захвачены почтамт и телеграф. Но мятежников разбили. Сразу было расстреляно 13 человек, в том числе заместитель Дзержинского по ВЧК В. Александрович. Верховный ревтрибунал приговорил Блюмкина и Андреева к тюремному заключению на три года (их судили заочно). Руководители ЦК левых эсеров Спиридонова и Саблин осуждены на один год, и через день освобождены по амнистии.
Блюмкин сбежал на Волгу, потом перебрался в оккупированную немцами Украину, где участвовал в подготовке покушения на гетмана Скоропадского. В апреле 1919 г. он явился в киевскую ЧК с повинной. Результатом этого было постановление ВЦИК: «Ввиду добровольной явки Я. Г. Блюмкина и данного им подробного объяснения обстоятельств убийства германского посла графа Мирбаха, президиум постановляет: Я. Г. Блюмкина амнистировать. Секретарь ВЦИК А. Енукидзе».