«Я чувствовал, что нужно бороться, что здесь никто ничего не делает, а там, в России, разгулялась банда кровавых злодеев... Убивая Войкова, я хотел отомстить за миллионы людей, хотел послужить родине... Часть прессы считает меня монархистом, но я не монархист. Я демократ и хотел, чтобы в России было какое-нибудь правительство, но только не большевики, не коммунисты, только не банда злодеев, которая уничтожила массу людей...»
Защитник почти не останавливается на личности подсудимого. Здесь все ясно. Револьвер попал в руки несмышленому экзальтированному юноше.
Защитник пытается определить тех, против кого направлена эта юношеская обида, ненависть.
«Мы уничтожим девять десятых человечества, лишь бы одна десятая дожила до окончательной победы большевизма»,— так заявлял Ленин. «Единственной формой победы является уничтожение противника»,— добавлял Троцкий. Бухарин подпевал: «Только путем убийств и казней складывается сознание коммунистического человека». Ему, видимо, не приходило в голову, что могут казнить и его самого. Дзержинский считает репрессии ЧК «проявлением народного гнева, взятого в систематические рамки». А Зиновьев называет это орудие убийства «красой и гордостью революции». «Долой любовь ближнего,— говорит Луначарский,— мы должны научиться ненавидеть. Мы ненавидим христиан; даже лучшие из них — это наши враги. На знаменах пролетариата должны быть написаны лозунги ненависти и мести!..»
Изо всех этих восклицаний вылезает одно: убей! убей! убей!..
Вот юноша взял и убил одного из них.
Суд приговорил его к бессрочному заключению в каторжной тюрьме. Президент республики смягчил наказание до 15 лет. Далее след Бориса Коверды теряется. Его срок должен был кончаться в 1942 году.
1 декабря 1934 г. в коридоре Смольного выстрелом из револьвера был убит член Политбюро ЦК ВКП(б), секретарь ЦК и Ленинградского обкома С. М. Киров.
В отражении этого покушения существуют, по моему мнению, две крайности.
По воле следствия убийца Л. Николаев стал членом некоей законспирированной контрреволюционной группы, руководимой «ленинградским центром». Этот центр якобы наметил убийство Кирова, разработал план покушения и выбрал исполнителем Николаева.
Военная коллегия Верховного суда СССР, возглавляемая В.Ульрихом, на закрытом заседании приговорила без представителей защиты и обвинения 14 человек к расстрелу. Из этого дела через год выделили другое — о ленинградской зиновьевской группе. Под следствием оказались родственники Николаева и других осужденных.
Потом последовал арест «троцкистско-зиновьевских центров»: московского и объединенного. Забрали Зиновьева, Каменева и других. Им вменялось в вину антисоветская работа и осуществление убийства Кирова через террористическую группу Николаева.
Другая крайность заключается в утверждении, будто покушение на Кирова организовано НКВД по указанию Сталина.
Киров — честный, неподкупный большевик, и Сталин, замышляя прибрать всю власть к рукам, решил его убрать.
Истина проще. Покушение совершено одним человеком. Ни НКВД, ни какие-то контрреволюционные организации здесь не замешаны.
Покушение на Кирова Николаев объяснял тяжелым материальным и моральным состоянием, наступившим после увольнения с работы. Он хотел, чтобы «партия обратила внимание на живого человека и на бюрократическое отношение к нему». За 14 лет Николаев поменял 13 мест работы, нигде не мог ужиться в коллективе, был очень самолюбив, считал, что его обходят по службе, хотя имел всего шесть классов образования. Из его дневников, записей и писем вырисовывается фигура амбициозного недалекого человека, обиженного на весь мир. Он адресовал несколько писем Кирову: «Я на все буду готов, если никто не отзовется... Мои дни сочтены, никто не идет мне навстречу. Вы простите мне за все. К смерти своей я еще напишу Вам много — завещание».
Обозленный «невнимательностью» Кирова, Николаев прошел в Смольный и решился на покушение.
На следствии ему, видимо, обещали сохранить жизнь, и он стал давать показания о несуществующем центре, обличая незнакомых людей. Услышав свой приговор, Николаев закричал, что оклеветал всех, что следователи его обманули.
А этот человек любил называть себя гражданином планеты без паспорта и визы.
* * *
После октябрьского переворота председатель Петроградского совета Л. Троцкий (Бронштейн) в первом советском правительстве занял должность наркома по иностранным делам, с 1918 по 1924 год возглавлял комиссариат по военным и военно-морским делам, был председателем Реввоенсовета. За фракционную антипартийную деятельность исключен из ВКП/б/ в 1929 г. выслан из СССР.
В августе 1940 г. в «Правде» появился небольшой материал под леденящим названием «Смерть международного шпиона»:
«В могилу сошел человек, чье имя с презрением и проклятием произносят трудящиеся во всем мире... С ним покончили те самые террористы, которых он учил убийству из-за угла, предательству и злодеяниям против рабочего класса, против страны Советов...»
Политическое убийство произошло не в России. Но оно — одно из событий русской истории.
Высланный из СССР Троцкий, переезжая из страны в страну, обосновался, наконец, в Мексике под покровительством тамошнего президента. Там даже действовал комитет в защиту Троцкого. Сначала Троцкий жил на вилле художника Диего Ривера, исключенного за троцкизм из мексиканской компартии.
В мае 1940 г. на виллу напал вооруженный отряд. Нападавшие в форме полицейских разоружили охрану и в течение 20 минут обстреливали дом. Его буквально изрешетили пулями. В стене, у которой укрывались Троцкий с женой, обнаружены следы около двухсот пуль. В нападении, как стало известно через годы, принимал участие мексиканский художник-коммунист Сикейрос.
На вопрос следователя, подозревает ли господин Троцкий кого-то в покушении, изгнанный вождь отвечал:
— Конечно... Иосифа Сталина.
Основания так думать у Троцкого были. Ведь именно он издал за границей книгу «Преступления Сталина» и работал над новой — с коротким но достаточно выразительным названием «Сталин».
Троцкистские организации купили для своего вождя дом и оборудовали его как крепость: с высоким забором, смотровой вышкой, железными дверями, сигнализацией. В тридцати шагах от ворот построили караульное помещение, где круглосуточно находились пятеро полицейских. Секретариат и столовая были самыми большими комнатами в доме. По стенам секретариата стояли шкафы с книгами и огромной картотекой. Рядом находился кабинет Троцкого с памятными хозяину фотографиями и безделушками. Здесь Троцкого и убили.
Кто же этот невидимка, прошедший через заслон полиции, железные двери, охрану?
Подступы к Троцкому советская разведка начала с американки Сильвии Анджелофф, симпатизировавшей троцкизму. Ей было 28 лет, психолог по образованию. Ее старшая сестра Рут часто помогала Троцкому в поисках и составлении разных документов.
В 1938 г., живя в Париже и учась в Сорбонне, Сильвия знакомится с неотразимым плейбоем Жаком Морнаром, сыном консула в Персии. Не стесненный в средствах, Морнар, однако, сам зарабатывает на хлеб: он фотокорреспондент в бельгийском пресс-агентстве.
Начинается любовный роман на фоне Парижа. Там в это время проходил конгресс IV Интернационала. Из Сены выловили труп делегата конгресса немецкого троцкиста и друга Троцкого Клемента с ножом в спине.
В начале 1939 г. Сильвия уезжает домой, в Нью-Йорк. Через полгода там появляется Морнар, не желающий, как он объяснил Сильвии, участвовать в империалистической войне. Он, дескать, дезертировал. Сильвия вспоминала: «Он приехал с чемоданами, полными долларов, и таким огромным букетом цветов, за которым его самого не было видно».
Потом они отправились в Мексику, где Морнар через Сильвию быстро подружился с соратниками Троцкого. Немалую роль в этом сыграли обаяние Морнара, его готовность помочь и, конечно, денежная независимость. Он стал вхож в дом к Троцкому. Четырнадцатилетний внук Троцкого не отходил от Морнара, слушая его рассказы о различных приключениях.