35 Ключевский В.О. Литературные портреты. С. 442.
36 Лемке М. Очерки по истории русской цензуры и журналистики XIX столетия. СПб., 1904. С. 323.
[93/94]
России Николаем Шелгуновым и Михаилом Михайловым, напечатанная в Лондоне и распространявшаяся на родине авторов в 1861 г., начиналась призывом: если Романовы «не оправдывают надежды народа - долой их!». А далее, требуя выборной и ограниченной власти, уничтожения цензуры, развития начал самоуправления, открытого суда и уничтожения явной и тайной полиции, авторы настаивали, что «землю нельзя продавать, как продают картофель и капусту». Экономические тенденции, появившиеся в России после освобождения, говорилось в прокламации, «черствят человека; они ведут к сословному разъединению, к привилегированным классам». В ужасе они предупреждали. «Хотят из России сделать Англию и напитать нас английской зрелостью. Нет, мы не хотим английской экономической зрелости, она не может вариться русским желудком».
В 1856 г. славянофил Сергей Аксаков писал сыну Ивану о пороках западной цивилизации и делал вывод: «У нас, по крайней мере, есть будущее, а в Европе его уже нет». В 1861 г. революционеры Н. Щелгунов и М. Михайлов пишут: «Мы народ запоздалый, и в этом наше спасение. Мы должны благословить судьбу, что не жили жизнью Европы. Ее несчастья, ее безвыходное положение - урок для нас. Мы не хотим ее пролетариата, ее аристократизма, ее государственного начала и ее императорской власти»37. Вина за императорскую власть, открывшую после 1861 г. дорогу капитализму в России, по мнению авторов «К молодому поколению», также лежала на Европе.
Великий сатирик Салтыков-Щедрин подвел итоги александровских реформ в очерках «За рубежом», печатавшихся в журнале «Отечественные записки» в 1880-1881 гг. Оказавшись за границей, русский писатель изложил свое мнение об идеологической конфронтации Россия-Запад, капитализм - русский путь развития. Во сне он увидел и услышал спор двух мальчиков: один был в штанах, другой - без штанов. Первый был немец, второй - русский. Все их разделяет: мальчик в штанах живет хорошо, чисто, сытно, в его стране и деревне - порядок, мальчик без штанов живет в грязи, впроголодь, его беспощадно бьют. Но мальчик без штанов отмечает, что, во-первых, у «нас занятнее», а во-вторых, немцы «за грош черту душу продали». Это капитализм: за грош, за наживу, мамону необходимо расстаться с душой, продать ее черту. Мальчик в штанах ему отвечает: «Про вас хуже говорят: будто вы совсем задаром душу отдали». На что русский мальчик
37 Бурцев Вл. За сто лет (1800-1896): Сборник по истории политических и общественных движений в России. Лондон, 1897. С. 28, 29.
[94/95]
формулирует смысл революционной идеологии: «Задаром-то я отдал - стало быть, и опять могу назад взять…»
В январе 1861 г. популярный журнал «Библиотека для чтения» опубликовал в приложении «Старый порядок и революция» де Токвиля. Рецензии на книгу французского историка появились в русских журналах сразу же после того, как она вышла в 1856 г. в Париже. Сделанный Токвилем анализ попыток реформирования старого режима, его размышления о невозможности спасти монархию, желающую облегчить участь верноподданных, если ее не возглавляет гениальный человек, были чрезвычайно актуальными в России Александра II. Стоит отметить, что «Старый порядок и революция» вновь вошли в моду в России конца XX в. Интерес к работе французского историка в 60-е годы XIX в. объяснялся, в частности, тем, что император казался слишком слабым для проведения реформ. Тем более, что у всех в памяти был его отец. Секретарь прусского посольства в Петербурге Курд Шлёцер записал в дневник 24 июля 1857 г.: «Императора ругают неслыханным образом… Николай I мог делать, что хотел; он был, во всяком случае до 1854 г., в ореоле власти, восхищались его силой, энергией, принимали резкие, жестокие меры, как нечто естественное… Теперь все переменилось. Теперь говорят о мягкости, любезности, ибо император действительного мягок и любезен. Но стоит ему хотя бы один раз выразиться резко и дать суровый приказ, немедленно люди смотрят друга на друга и спрашивают: что ему пришло в голову? Так мог поступать старый император, а этот?» 2 января 1858 г. Курд Шлёцер регистрирует: «Недовольство всеобщее. Офицеры, которые лишились энергичного, жестокого царя, называют сегодняшнего: «Старая баба»38.
38 Schlozer К. von. Petersburger Briefe (1857-1863). Stuttgart; Berlin; Leipzig. 1923. S. 56, 57, 96.
[95/96]
«Новые люди»
Революция, революция кровавая и неумолимая, - революция, которая должна изменить радикально все, все без исключения, основы современного общества и погубить сторонников нынешнего порядка.
Прокламация «Молодая Россия». 1862
В мае 1862 г. в Петербурге и больших провинциальных городах появилась прокламация, озаглавленная «Молодая Россия». Она начиналась словами: «Россия вступает в революционный период своего существования». Имелась в виду не «революция сверху», а беспощадная народная революция. Помни, говорилось в прокламации, «кто не будет с нами, тот будет против; кто против - тот наш враг; а врагов следует истреблять всеми способами»39. Полиция не нашла автора: 20-летний студент Петр Заичневский сидел в московской тюрьме, осужденный на короткий срок за революционную пропаганду. Сидя в камере, молодой революционер изложил в сжатой, ясной форме идеи, обсуждавшиеся в небольшом студенческом кружке, на собраниях которого присутствовал ставший всемирно известным через полтора десятка лет Сергей Нечаев. Английский историк Тибор Самуэли пишет, что Заичневский вряд ли мог предвидеть сенсационный эффект, произведенный прокламацией на радикальные круги России и ее огромное влияние на будущее развитие революционного движения. «Он создал революционное направление, известное как «русский якобизм»40. Петр Заичневский помнит о революционных предках, но предупреждает: «Мы будем последовательнее не только жалких французских революционеров 1848 г., но и великих террористов 1792 г., мы не испугаемся, если увидим, что для ниспровержения современного порядка приходится пролить втрое больше крови, чем пролито французскими якобинцами…». Русские якобинцы обещали быть по крайней мере в три раза эффективнее французских.
Год спустя, в 1863 г., журнал «Современник» опубликовал роман «Что делать?». Его автор Николай Чернышевский сидел в Петропавловской крепости, но цензор пропустил книгу, считая,
39 Бурцев Вл. Указ. соч. С. 46.
40 Szamuely Т. The Russian Tradition. London, 1974. P. 231.
[96/97]
что она так плохо написана и так скучна, что читателей у нее не будет. Ни одна книга в русской литературе не имела такого сильного и длительного влияния на русское общество. «Что делать?» стала революционной Библией. «Она глубоко перепахала меня», - вспоминал Ленин, ставивший Чернышевского рядом с Марксом, как автора, наиболее повлиявшего на него.
Николай Чернышевский не только давал ответ на вопрос: что делать? - Делать революцию. Он называл также тех, кто ее должен был делать, т.е. ею руководить. В подзаголовке романа значится: «Рассказы о новых людях».
Всеобщее недовольство царило в России. Все группы населения имели претензии к реформам, все хотели их улучшить. Только одна группа отвергала реформы вообще и хотела революции. Это была новая социальная группа, и она ищет для себя название. Сначала появляется слово: разночинцы. Так называли общественный слой, начавший складываться в 50-е годы. В него входили дети духовенства, купечества, мещанства, получившие образование в университетах. Во второй половине XIX в. большинство студентов были выходцами из нуждающихся семей. 3/4 из них получали государственное пособие или стипендии филантропических организаций. В 1886 г. чрезвычайно плодовитый писатель Петр Боборыкин, мгновенно откликавшийся на актуальные темы в романах и пьесах, сочинил слово «интеллигенция» и производные от него - интеллигент, интеллигентный. В русском языке было слово «интеллектуальный». «Карманный словарь», подготовленный петрашевцами, переводил его как «духовный».
Слово «интеллигенция» имело иной смысл. Им обозначался общественный слой, который, как утверждал радикальный литературный критик Дмитрий Писарев, с 1840-1868 гг. является движущей силой истории. Интеллигенцию составили разночинцы, соединившиеся с «кающимися дворянами», детьми помещиков, чувствовавших свою «вину» перед народом. Образование не было необходимым атрибутом интеллигента. Недоучившийся студент был им. Федор Достоевский или Лев Толстой в «интеллигенцию» не входили. Не только потому, что они этого не хотели, но и потому, что их не принимали - за реакционность. Интеллигенция видела себя «духовным орденом», посвятившим свою жизнь делу освобождения народа, для чего была совершенно необходима революция.