В романах Решетникова сконцентрировано очень многое, что продолжало существовать в позднейшей русской, да и западной литературе. Объективно преемственная связь обнаруживается даже в повести Вересаева «Два конца» (ч. 1 —1899, ч. 2—19Ö3). Слабые проблески классового сознания, порывы к просвещению и благообразной жизни гаснут в атмосфере темного, дикого быта мастеровых. Искания супругов кончаются крахом: избитый товарищами Андрей Иванович умирает, утратив всякую веру в добрые начала, а его вдова, отказавшись от мечтаний о лучшей жизни, продает себя.
Социально — экономическая отсталость России порождала утопии о возвращении вспять — к докапиталистическому прошлому. В романе Мамина — Сибиряка «Три конца» (1890) падение крепостного права вызывает брожение в умах рабочих и порождает одну из патриархальных иллюзий: рабочие делают попытку бросить завод, вернуться к земледельческому труду на «вольных» башкирских землях. Автор, понимавший неизбежность капиталистического развития, показал крушение этой затеи.
Народническая идеализация деревенской общины подчас сочеталась с неприязненным отношением к городу, к фабрике, которая «развращает» рабочих и подрывает устои крестьянской жизни (например, повести Златовратского).
Литература отражала иллюзии, обращенные не только в прошлое, но и в будущее. Так, например, в романе «Шаг за шагом» (1870) Омулевский не говорил о бедственном экономическом положении, об изнуряющем труде фабричных, а вывел рабочих как «естественных людей», процветающих на лоне природы, здоровых, жизнерадостных, обеспеченных. Изобраясение пролетариата здесь окрашено идеализацией в духе просветительных утопий. Коллективная, организованная борьба (заба стовки, демонстрации) здесь направлена против крепостнически — бюрокра- тических пережитков, против чиновников, дурно управляющих казенным заводом. Несмотря на репрессии, применение вооруженной силы, аресты и т. д., столкновение кончается превращением Ельцинских заводов в частное предприятие, и автор приветствует этот переход, возлагая надежды на буржуазное развитие.
Тема проникновения капиталистических веяний, первонакопительских стремлений в рабочую среду, намеченная еще Решетниковым, становится главной в романе Мамина — Сибиряка «Золото» (1892). В после- реформенных условиях золотоискатели, отойдя от завода, объединяются в артель, хотят разбогатеть как частные предприниматели. Разгул стяжательских инстинктов, яростный антагонизм среди старателей определяют трагический финал этой иллюзии — попытки рабочих превратиться в буржуа.
В романе «Горное гнездо» (1884) Мамин — Сибиряк изобразил каторжный труд горнорабочих, а мимоходом зарисовал фигуры замечательных умельцев. В конфликте с предпринимателями рабочие выступают как люди пассивные, полные патриархальных упований, надежд на робкие ходатайства, на барина, который приедет, все увидит и поможет. Сходный образ смиренных, доверчивых тружеников встречается на страницах повести Куприна «Молох» (1896).[645]
Чехов в «Бабьем царстве» (1894) изображает рабочих в духе этой традиции: растерянные, приниженные, измученные люди не являются носителями каких‑либо положительных начал; другие же (как мастер Пименов), нравственные, степенные, довольствуются скромной долей, лишены высоких духовных, моральных запросов.
Проблески социально — этического самосознания пролетариата были отражены еще Г. Успенским (повесть «Разорение», 1869) в лице беспокойного рабочего — «смутьяна» Михаила Ивановича, который среди неразвитых, отсталых людей сеет семена возмущения «прижимкой», неравенством, защищает достоинство трудового человека, его права на лучшую жизнь. Однако Михаил Иванович — еще одиночка, не находящий почвы; он действует более в области мелочей быта, не возвышается до политических требований. В нем живут иллюзии, посеянные послереформенной эпохой, хотя ему постоянно приходится испытывать разочарования. Тем не менее произведение Успенского говорило о начатках брожения, пробуждения критической мысли в рабочей среде.
645
Черты пассивного и покорного страстотерпца, которыми нередко наделены рабочие Мамина — Сибиряка, раннего Серафимовича, Куприна, доведены до предела в романе «Земля обетованная» (1899) В. Реймонта, представителя критического реализма польской литературы.