Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, что тот не любит государя и желает его гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армией министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собой гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель-адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, — повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашей ретирадой мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите, ради Бога, что наша Россия — мать наша — скажет, что так страшимся, и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление? Чего трусить и кого бояться? Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно, и ругают его насмерть…»
Сколько горькой истины и пророчества относительно предстоявших событий! И так многие думали и чувствовали. Действительно, главная причина сначала слабых результатов, а затем и целого ряда кризисов заключалась в нерешительности и колебаниях Барклая и в разделении власти во главе армии между двумя независимыми друг от друга главнокомандующими.
Впрочем, и тактика Наполеона изменилась до неузнаваемости: ввиду особенно важного для нас значения Москвы и южных губерний он ставит себе задачей отбросить наши армии на север, для чего необходимо было постоянно обходить наш левый фланг. Начало операции и велось Наполеоном в этом духе, но уже под Смоленском было сделано слишком мало в этом отношении, а под Лубином обход его и совершенно замер. После Лубинского боя Наполеон приостановил преследование наших армий и четыре дня пробыл в Смоленске. Как будто приходила ему мысль о мире. Он приказал привести к себе раненого генерала Тучкова 3-го, обласкал его, вернул ему шпагу и просил написать письмо к брату с предложением императору Александру мира. Письмо это было прочтено государем, но осталось без ответа.
Формирование народных ополчений.Выяснившаяся с самого начала войны малочисленность наших войск в сравнении с армией Наполеона, отсутствие достаточных средств для доукомплектования армии побудили императора Александра I призвать на борьбу с врагом все население России. 6 (18) июля, перед отъездом государя в Москву, были написаны воззвание к первопрестольной столице и манифест о всеобщем ополчении. Манифест этот был читан в церквях, в дворянских собраниях, в городских думах, и не было места в России, где бы воззвание государя не зажгло в людях восторженной решимости пожертвовать всем во благо отечества. Отныне борьба с Наполеоном приняла характер народной и священной войны. Оборонительные средства России стали развиваться в огромных размерах.
Одна Московская губерния вызвалась выставить 80 тысяч ратников и пожертвовала 13 тысяч рублей. Общая готовность пожертвований превзошла даже меру потребности, и государь повелел собрать ополчения только в 17 губерниях, ближайших к театру войны, а в остальных ограничиться обыкновенным набором рекрутов.
Ополчения, выставленные губерниями, были разделены на три корпуса: 1-й — для обороны Москвы; 2-й — для обороны Петербурга; 3-й — для образования резерва. В шесть недель восемь губерний 1-го округа выставили 125 тысяч ратников, снабдили их одеждой, трехмесячным продовольствием, в частности 325 тысячами четвертей разного хлеба, и пожертвовали 16 тысяч руб. Остальные губернии не отставали от Московского округа [81]. Для устройства ополчений при особе государя составлен особый комитет; главными же начальниками ополчений назначены: 1-го округа — граф Растопчин, 2-го — генерал Кутузов, 3-го — граф Толстой.
Ратники каждой губернии составляли полки конных и пеших казаков и пеших егерей (во 2-м округе пешие полки назывались дружинами). Пешие полки делились на батальоны, сотни и десятки. Ополчение каждой губернии состояло под командой особого губернского начальника; полковые командиры и прочие начальники избирались из дворян добровольцев. Все ратники были одеты в кафтан и шаровары серого сукна, имели суконные шапки с выбитым из меди крестом, вензелем государя и надписью под ним «За веру и царя». Вооружение составляли ружья со штыками, а за недостатком их вооружались пиками и топорами.
Кроме ополчений, формировались резервные войска во Владимире, Москве и Калуге.
Манифест о народной войне произвел сильное впечатление даже на Наполеона; он неоднократно приказывал прочитывать себе перевод манифеста. Он готовился, в сущности, ко второй польской войне, не ожидая, что начинается настоящая война с Россией, где, кроме борьбы с русским народом, предстояла еще борьба с природой и необъятным пространством. В Испании у него шла пятый год война с народом, армии его гибли одна за другой, а победить непреклонный испанский народ он не мог. Что же могло ожидать его в России, с ее гордым русским народом, неоднократно проявлявшим свою готовность на высочайшее самопожертвование «за веру, царя и Русь-матушку»? Наполеон, верно, сознавал, что его ожидает гибель, и он все время ищет мира, начиная со Смоленска. Но было уже поздно. Россия решилась сокрушить дерзкого врага, ступившего на святую русскую землю.
Партизанская война.Уже начиная с Витебска французская армия почувствовала перемену обстановки: жилища пылают, запасов нет, население исчезло, проводников не получишь.
Знаменитый впоследствии поэт, партизан Ахтырского гусарского полка подполковник Д. В. Давыдов, предложил Барклаю-де-Толли с 500 человек кавалерии ударить на сообщения французской армии и открыть партизанскую войну в ее тылу. Предложение не было пока принято. Впрочем, до сражения под Смоленском был выслан отряд Винценгероде на Поречье и Велиж для связи с Витгенштейном и извещения о движениях неприятеля. Отряд этот своим появлением навел страх на французские гарнизоны, бывшие в Витебске и Полоцке, захватил до тысячи мародеров, шатавшихся по окрестностям, чем облегчил положение населения.
После отступления армии от Смоленска, Винценгероде приказано было уйти из Витебской губернии и находиться невдалеке от армии. Отряд двинулся на Поречье и Белый. Едва вступил он в пределы Смоленской губернии, к разъездам его, посланным на Поречье, стали присоединяться жители и вместе с казаками нападать на неприятеля. И так было везде: добровольцы всех сословий и званий соединялись с отрядом Винценгероде для борьбы с неприятелем. Из Белого Винценгероде пошел через Покров и Воскресенск на Сычевку и Гжатск. Здесь его совместные с населением действия сделались еще более энергичными.
Французы, подобно тому как они это делали и в Испании, не замедлили ответить кровавой расправой, но эти меры не могли остановить стихийного протеста оскорбленного русского народа. Явились патриоты, не побоявшиеся единолично вступить в борьбу. В Смоленске отставной подполковник Энгельгардт и коллежский асессор Шубин, защищавшие свое имущество от грабителей, были осуждены французами на казнь. Неприятель выразил готовность даровать им жизнь при условии, что они изменят своей присяге. Это предложение было отвергнуто с негодованием, и их расстреляли. Энгельгардт даже не позволил завязать себе глаза перед казнью.
Движение французской и русской армий к Бородино.Простояв четыре дня в Смоленске, Наполеон двинул свою армию вслед за отступающими русскими войсками [82]. Он надеялся быстротой движения не дать русской армии времени умножить свои силы. Он надеялся разбить ее, занять Москву, расстроить все наши средства обороны и принудить императора Александра к миру. «Нас ожидает мир, — говорил он своим приближенным, — через неделю мы заключим его. Быв так близко к цели, не о чем рассуждать. Пойдем в Москву!»
81
Дворянство Смоленской губернии, еще до получения манифеста от 6 июля, просило государя о разрешении выставить 20 тысяч ратников на подкрепление армии, и через восемь дней после объявления манифеста 12 447 ратников было уже собрано в Дорогобуже; пожертвовано, кроме того, свыше 9 млн руб.
82
Некоторые высказывают мысль, что если бы Наполеон остановился в Смоленске, перезимовал там, устроил тыл, то с весны он мог бы выиграть кампанию. Но это было невозможно: престиж Наполеона поддерживался постоянным успехом; у него в это время была тяжелая война в Испании; в тылу его вся Европа готова была восстать против деспота; да и русские не оставили бы его в покое. Мы видели, как русские сорвали армию Наполеона с квартир под Смоленском. Подобными действиями можно было извести противника где угодно.