Дальнейшие заботы касались сглаживания недостатков самих войск. Они сознавались московским правительством, особенно после 1620 г., когда на Руси водворился некоторый порядок, а фактическим правителем страны стал умный, сильный волей, опытный в делах отец государя, патриарх Филарет. Но поскольку на Руси не нашлось личности, способной взять на себя преобразование военного дела, пришлось обращаться к иноземцам.
Однако в царствование Михаила Федоровича наблюдаются лишь слабые подступы к преобразованиям, да непрерывные войны и мешали им, и только при царе Алексее Михайловиче преобразовательные устремления как в масштабах всего государства, так и военные получили большие развитие и определенность. Носителями прогрессивных тенденций явились Крижанич, Котошихин, Ртищев, Ордын-Нащокин и особенно Матвеев, который был совсем западным человеком. В его-то доме, поставленном вполне на европейскую ногу, и воспиталась мать Петра Великого.
Смотр войск царем Алексеем Михайловичем (фрагмент картины Сверчкова)
И вот эти-то люди и берут на себя смелость утверждать, что сила государства зависит «от строев военных», которые требуют у нас улучшения; что военное искусство зависит не от одной лишь «природы», но и от развития и образования. Отсюда понятно, почему тогда же появляется, с одобрения царя, книга, в которой проповедуется такая дерзкая по тем временам мысль, что «ратная премудрость, опричь [16] богословия, паче и превыше всех иных премудростей».
Необходимо, однако, заметить, что все сторонники преобразований считали полезным брать от Запада только суть, дабы воплощать ее применительно к особенностям родной обстановки.
В царствование третьего Романова, Федора Алексеевича, новые прогрессивные течения уже окончательно завоевали себе все права. Оказалось возможным уничтожить местничество и захватить все современное общество идеей преобразования, которое в конце XVII в. поверило, что «народ российский… паче о бранех, ниже о книгах, паче об обучении воинском, ниже обучении школьном тщание имеяше».
Совершенно определенно московское правительство осознало необходимость обучения войск европейскому строю; в 1630 г. государева грамота, обращенная к ряду городов, призывает в Москву детей боярских обучаться ратному делу у немецких полковников Александра Лесли и Франца Пецнера. Предполагали создать два полка пехоты, обученных европейскому строю, каждый в 1 тысячу человек.
Однако детей боярских, желавших поступить в солдатский строй, оказалось недостаточно. Тогда решено было брать всяких охочих людей. Вместе с тем среди иноземцев, служивших в России, оказалось недостаточное число годных к преподавательной работе, и было послано за ними за границу.
В 1632 г. у нас появились четыре солдатских пехотных полка и один рейтарский общей численностью 9500 человек, из которых 6500 русских и 3000 иноземцев.
Полки эти тотчас были двинуты под Смоленск, осажденный войсками боярина Шеина. Однако под Смоленском они никак себя не проявили, и даже возникшие неурядицы привели их к роспуску и прекращению подобного рода практики. Но все же первый опыт создания солдатских полков оказал свое положительное влияние.
Во-первых, полк впервые был разделен на роты. Во-вторых, появляются чины: а) полковник; б) большой полковой поручик, т. е. подполковник; в) майор; г) капитан (ротмистр); д) поручик и е) прапорщик, т. е. установилось чинопроизводство, не имеющее ничего общего с чинами старых русских войск. В-третьих, каждому из названных иноземных чинов соответствовала строго определенная строевая должность со строго регламентированными обязанностями. В-четвертых, отменялось прежнее исключительное право разных сословий на известные привилегии по службе.
В-пятых, к офицерским чинам предъявлены новые требования, а именно: «мудрость и доброискусность», т. е. знание и умение, а не только родовитость происхождения, как было до сих пор.
В-шестых, первые солдатские полки дали возможность подготовить такие же полки исключительно из русских. Для этого одновременно с иноземцами в полки был назначен второй состав офицеров всех чинов из русских. Польза опыта сначала была ничтожна, но сын боярский все же стал привыкать носить иное звание с более определенными служебными обязанностями и находиться, уже не по бедности, — под началом иноземца.
Короче, опыт создания первых солдатских полков все же проложил резкую грань между русскими войсками XVI и XVII в.: между старым строем, признанным неудовлетворительным, и новым, потребность в котором уже чувствовалась.
К концу царствования Федора Алексеевича полков «иноземного строя» было уже 63, а именно: 38 пеших солдатских и 25 конных драгунских, называемых тогда копейно-рейтарскими. Общая численность этих полков достигала 90 тысяч человек, из них 60 тысяч русских, т. е. две трети от числа иноземцев.
Вместе с тем количество стрельцов в войсках стало увеличиваться: в конце XVI столетия их насчитывалось около 15 тысяч, а в начале последней четверти XVII столетия — 20 тысяч, да кроме того, городовых стрельцов 30 тысяч. Такой рост числа стрельцов был вполне естествен, так как за счет них существенно возросло число пехотинцев, что и требовалось по причине постоянной борьбы с западными государствами, обладающими многочисленной пехотой.
Ратные люди иноземного строя разделялись на следующие роды: 1) рейтары и копейщики; 2) драгуны и 3) солдаты. Если сначала в числе их были только иноземцы, то потом: 1) «гулящие некрепостные люди», 2) дворяне, дети боярские, иноземцы и новокрещеные.
Рейтары были конницей. Драгуны несли службу пешую и конную. Солдаты являлись пехотой.
Войска иноземного строя устраивались по западноевропейским, главным образом немецким, образцам.
Рейтары, драгуны и солдаты соединялись в полки численностью от 1000 до 1500 человек.
Полки делились на роты. В солдатских полках были роты мушкетерные и пикинерные, или роты копейщиков. Пикинерные роты составлялись из отборных солдат.
При полках была полковая артиллерия, шесть-восемь орудий при каждом. Такое же количество полковых пушек было и при стрелецких полках, а при остальных — не более пяти пушек в каждом.
Во главе каждого полка иноземного строя стоял полковой полковник; ближайшим помощником его и заместителем был полковой поручик или подполковник. В каждом полку был полковой сторожеставец и полковой станоставец. Первый (впоследствии майор) был старшим офицером штаба полка и ведал походными движениями, расположением на отдых, внешним охранением, поддержанием внутреннего распорядка и безопасности и разведыванием. Он являлся вторым заместителем командира полка. Полковой станоставец (впоследствии квартирмейстер) был помощником сторожеставца и его заместителем.
Во главе каждой из рот полка стоял в пехоте капитан, а в коннице — ротмистр. Помощником их являлся поручик. Младшим офицером в роте был прапорщик.
Указанный состав отразился и на войсках русского строя. Бывший стрелецкий приказ, численность которого была увеличена с 500 до 1000 человек, с 1680 г. стали называть полком, голову — полковником, помощника головы, называемого раньше полуголовой или пятисотенным, — подполковником. Ротам соответствовали у стрельцов сотни, командиров которых теперь стали называть тоже капитанами.
В полках иноземного строя все офицеры — до капитана и ротмистра — были из иноземцев, прочие же офицеры сначала тоже только из иноземцев, а затем часть их была и из русских.
Соединений выше полка в войсках иноземного строя не было, но все-таки явилась необходимость установить по иноземному образцу генеральские чины. В самом начале XVII столетия у нас введены три генеральских чина: генерал-майор, генерал-поручик и генерал.
Высшим соединением войск является армия, действующая в боевых условиях по известному заданию.
Армия делилась на разряды (современные корпуса). Разряды состояли из войск различных родов и видов; понятию разряда в то время соответствует также и «Большой полк». Разряды делились на полки в прежнем широком смысле, т. е. вроде современных дивизий, из нескольких родов и видов войск.