Укрепленный лагерь русской армии у д. Яковцы тылом своим примыкал к крутому берегу реки Ворсклы. Вправо от лагеря тянулась лощина, а влево простирался лес до полтавского Крестовоздвиженского монастыря. Перед фронтом находилась поляна шириной до двух верст, окаймленная с северо-запада другим лесом. Между этим лесом и монастырским оставался открытый промежуток шириной до одной версты. Этим свободным промежутком только и могли воспользоваться шведы для подхода от Полтавы к русскому лагерю. Чтобы принять бой при наиболее благоприятных условиях, Петр приказал построить в проходе между лесами шесть отдельных сомкнутых укреплений (редутов), находящихся на расстоянии ружейного выстрела один от другого. Эта укрепленная линия была передовой позицией, на которую должна была наткнуться наступающая шведская армия. Шведам приходилось либо штурмовать эти редуты, на что нужно было бы потратить много сил и времени, либо прорваться между редутами, подставляя фланги при прорыве под огонь из укреплений. Блестящая мысль создать такую прерывчатую линию отдельных сомкнутых укреплений на поле сражения принадлежала самому Петру, до него ни один полководец не применил этого превосходного приема.
Значение укрепленной линии редутов увеличивалось еще тем, что, прорвавшись сквозь эту огневую полосу, шведы попадали на поляну перед нашим укрепленным лагерем, подставляя свой правый фланг под огонь из последнего. 26 июня Петр приказал построить еще одну укрепленную линию из четырех редутов, проходящую от середины первой, под прямым углом к ней. Эта новая линия должна была разрезать наступающие колонны шведов, сразу разделив их пополам. За недостатком времени из этих четырех редутов ко дню сражения были закончены лишь два.
Постройкой тет-де-пона у пункта переправы через реку Ворсклу, двух укрепленных лагерей, одного — у Семеновки, другого — у д. Яковцы, и линии редутов Петр Великий блестяще подготовил поле сражения в инженерном отношении. В случае наступления противника он должен был действовать в таком направлении, в каком было желательно и выгодно русским.
Ко дню решительного боя армия русского царя состояла из 61 батальона пехоты, 23 драгунских полков и одного эскадрона (Генеральный), нескольких тысяч казаков и 72 орудий, всего около 50 тысяч человек. По численности эта армия не так уж сильно превосходила ту, которую так легко разгромил за девять лет до Полтавской битвы молодой шведский король под Нарвой небольшими силами; но велика была разница между участниками нарвского поражения и той грозной силой, с которой предстояло вновь вступить в бой шведскому королю. Девятилетняя суровая боевая школа воспитала и образовала молодую русскую армию. Как сталь, закаляясь в огне, становится упругой и твердой, так укреплялась в борьбе русская армия. Уже первые кровавые страницы ее истории пестрели славными именами одержанных побед. В рядах армии были полки, покрывшие себя славой уже при завоевании Прибалтийского края, при взятии шведских крепостей, наконец, в славном бою у Лесной. В рядах полков много было опытных воинов, вполне усвоивших ратное дело. Немало славных имен боевых начальников, доблестных сподвижников царя, выдвинула также 9-летняя война.
Было царю с кем совет держать. Его ближайшими помощниками были: фельдмаршал граф Б. П. Шереметев, спокойный, осторожный, но основательно усвоивший военное дело; князь А. Д. Меншиков, превосходный кавалерийский генерал, соединявший в себе рассудительность с быстрой решительностью и смелостью; далее следовали храбрые военачальники: князь М. М. Голицын, князь А. И. Репнин и превосходный артиллерист и инженер Я. В. Брюс.
Силы шведов значительно уступали по численности нашим. В состав армии ко дню боя входило 24 батальона пехоты, 41 эскадрон конницы и 4 орудия, всего около 25 тысяч человек. Кроме того, около 6 тысяч шведов, казаков и запорожцев было оставлено частью для охраны укреплений под Полтавой, частью для прикрытия обоза и артиллерии, не принимавшей участия в бою за недостатком боевых припасов, наконец, частью для сторожевой службы вдоль реки Ворсклы, между Полтавой и Переволочной.
Положение шведской армии было тяжелым. Во всем ощущалась крайняя нужда; постоянные тревоги истощили силы солдат. Надежды на содействие Станислава Лещинского и турок не оправдались. Безрезультатные действия шведской армии под Полтавой являлись грозным симптомом бессилия «непобедимых», но упрямый Карл XII как бы не замечал того бедственного положения, в каком очутилась его армия. Лучшим решением для него было снятие осады и немедленное отступление за Днепр; принимать же решительный бой и опасно, и нецелесообразно, искать боя было уже безрассудно, а между тем Карл XII останавливается именно на решении начать бой первым.
План сражения при Полтаве
26 июня русская армия, ввиду близости шведов и возможности их нападения, уже изготовилась к встрече противника. Линию редутов заняли два батальона пехоты под начальством генерала Айгустова. За редутами стала вся конница под начальством Меншикова. Казаки Скоропадского расположились на дорогах, ведущих от Полтавы на запад, с целью воспрепятствовать отступлению противника кратчайшими путями на Польшу. Наконец, главные силы армии разместились в укрепленном лагере у д. Яковцы.
Одновременно с подготовкой поля сражения к назревающему бою Петр Великий не позабыл поднять дух своей армии. Царь и его армия накануне боя возносили горячие молитвы Всевышнему Творцу о даровании победы. Царь Петр объезжал стройные ряды молодых полков и напоминал им об исключительной важности для России предстоящего боя. Петр говорил своим войскам о погибельных для нашего Отечества замыслах шведского короля, мечтающего унизить Россию, разделить ее на небольшие уделы. Царь напоминал о том, как с помощью Божьей разрушились козни врагов. Верным присяге остался малороссийский народ, не получил шведский король обещанной помощи от Мазепы и польского короля, не поддержали его турки и татары. Невзгоды, лишения и частичные наши победы подорвали силы шведской армии; немного уж осталось врагов. Нужно довершить победу над остатками шведских сил. «Порадейте же, товарищи! Вера, Церковь и Отечество того от вас требуют».
Полтавское сражение 27 июня 1709 г. (со старинной гравюры)
Гвардейским полкам царь напомнил о глумлении врага над святою нашей церковью, о кичливости шведского короля, который расписал уже в Москве квартиры для своего войска и своего генерала Шпара назначил московским комендантом. И под влиянием этих царских речей разгорались жаждой мести сердца русских воинов, проникались они несокрушимой решимостью положить живот свой за дорогое Отечество и великого своего, горячо любимого царя. На царский призыв от имени армии ответил горячей речью М. М. Голицын: «Великодержавный царь-государь. Ты видел труд и верность наши, видел храбрость твоих солдат в бою с Левенгауптом, когда целый день стояли под огнем и не смешали шеренг, не уступили ни пяди земли; четыре раза от стрельбы ружья разгорались, четыре раза сумы и карманы патронами наполняли. Ныне же войско то же и мы, рабы твои, те же. Уповаем на Бога такой же иметь подвиг и ныне, какой и тогда». — «И я уповаю», — сказал царь.
Последний завет царя своим воинам накануне боя выражен был в бессмертном приказе, прочитанном войскам перед сражением и вызвавшем высокий подъем духа армии. «Воины, — говорил Царь, — вот пришел час, который решит судьбу Отечества. Итак, не должны вы помышлять, что сражаетесь за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за Отечество, за православную нашу веру и Церковь. Не должна вас также смущать слава неприятеля, будто бы непобедимого, которой ложь вы сами своими победами над ним неоднократно доказали. Имейте в сражении пред очами вашими правду и Бога, поборающего на вас. А о Петре ведайте, что Ему жизнь Его не дорога, только бы жила Россия в блаженстве и славе для благосостояния вашего».
Весь день 26 июня в шведском стане, под Полтавой, шли спешные приготовления к предстоящему бою. Превозмогая сильную боль, причиняемую раной, король отдавал последние распоряжения. Пехота разделена была на четыре колонны и должна была начать наступление. За пехотой в шести колоннах следовала конница. Король не мог, вследствие раны, сесть на коня и лично командовать своей армией в день боя, поэтому главнокомандующим он назначил фельдмаршала Реншильда; общее же командование над пехотой было поручено генералу Левенгаупту.