Тем не менее в этом же году Петр Румянцев в возрасте 15 лет был произведен в офицеры. Даровитый юноша, «сбросив узы, на него положенные», и пользуясь отсутствием строгого отца, проводил жизнь, полную всевозможных увлечений и разгула, ничем и никем не сдерживаемого, что, однако, не мешало ему стремительно возвышаться в чинах.
Александр Иванович Румянцев возвратился в Петербург уже после воцарения императрицы Елизаветы Петровны и в 1743 г. был отправлен в Або для заключения мира со Швецией.
Петру Румянцеву в это время шел девятнадцатый год; он был уже армейским капитаном и с полком находился в Финляндии. Упоминаемый уже его биограф говорит, что молодой Румянцев «удальством превосходил товарищей, пламенно любил прекрасный пол и сам был любим женщинами, не выносил препятствий и часто, окруженный солдатами, в виду их торжествовал над непреклонными».
Александру Ивановичу Румянцеву, конечно, не могло нравиться такое поведение сына, и он воспользовался первым же случаем, чтобы хотя бы на время разлучить Петра с его полковыми товарищами, которые несомненно способствовали проявлению удальства молодого капитана. Заключив в июне 1743 г. весьма выгодный для России мир со Швецией, Александр Иванович с известием об этом в Петербург отправил своего сына Петра. В высшей степени довольная условиями мира, императрица Елизавета крайне благосклонно приняла посланца и произвела его прямо в полковники, а самому Александру Ивановичу с нисходящим потомством было пожаловано графское достоинство.
Однако и столь высокие царские милости не успокоили молодого Румянцева. Его проказам не было конца. Дошло, наконец, до того, что императрица Елизавета Петровна, узнав о какой-то новой дерзкой выходке Петра Румянцева, велела отправить его к отцу для примерного наказания. Александр Иванович приказал подать розги. «Да ведь я — полковник!» — заявил Петр Александрович. «Знаю, — ответил отец, — и уважаю твой мундир, но ему ничего не сделается: я буду наказывать не полковника, а сына».
Вскоре после этой отеческой экзекуции Петр Александрович получил в командование Воронежский полк.
В сентябре 1745 г. императрица Елизавета Петровна, принимавшая живейшее участие в судьбе Петра Александровича Румянцева, выбрала для него весьма богатую невесту, дочь известного кабинет-министра Волынского. «Такой богатой и доброй девки, — писал Александр Иванович сыну, — едва найтить будет можно. За ней более двух тысяч душ, и не знаю, не будет ли трех. Двор московский. каменный великий дом в Петербурге. конский завод и всякий домашний скарб.» Заканчивалось письмо знаменательными словами по поводу личного участия в этом деле императрицы: «Вы ведаете, как она по крови близко обязана свойством.»
Но никакие доводы отца не подействовали на сына: Петр Александрович не поехал в Петербург, и его женитьба, задуманная самой императрицей, расстроилась. Он же продолжал вести прежний разгульный образ жизни.
Лишь в 1747 г. граф Петр Александрович несколько угомонился. В этом же году он с полком приехал в Москву. В следующем, 1748 г. граф Петр Александрович женился, но избрал себе в подруги жизни не Волынскую, а дочь фельдмаршала князя Михаила Михайловича Голицына-старшего, княжну Екатерину Михайловну. Женитьба эта примирила графа Петра Александровича с отцом, который в следующем году умер.
В том же 1748 г. Румянцев принимал участие со своим полком в походах князя Репнина во Франконию, куда мы, согласно нашему договору с Австрией, отправили вспомогательный корпус. Впрочем, в военных действиях корпус этот участия не принимал. По возвращении в Россию граф Румянцев, обогащенный личным знакомством с военным делом в Европе, повел спокойную жизнь, научился до некоторой степени сдерживать свой пылкий характер; пристрастился к серьезному чтению, которое отныне никогда не бросал, даже в походах. Однако горячность и темперамент Румянцева вскоре расстроили его семейное счастье, но это нисколько не отразилось на его карьере.
В 1756 г. Румянцев был произведен в генерал-майоры и затем принимал деятельное участие в начавшейся в этом году Семилетней войне, ставшей его боевой школой. Румянцеву приходилось работать в области стратегии, тактики и военной администрации, и притом против прусской армии, руководимой Фридрихом Великим, т. е. «под мечом строгого неприятеля», в тот период нашей военной истории, когда при существовании Конференции даже главнокомандующие не могли пользоваться какой бы то ни было инициативой.
Свою деятельность в Семилетнюю войну Румянцев начал с формирования новых гренадерских полков, а затем ему поручено было переформирование части драгун в кирасиры. То и другое он исполнил отлично.
В начале похода 1757 г., когда наша армия шла через Литву, Румянцев командовал отдельной колонной конницы силой до 6 тысяч человек, а по вступлении армии в Восточную Пруссию принял пехотную бригаду. Во главе этой бригады он и решил участь Грос-Егерсдорфского сражения (19 августа 1757 г.). В наиболее критическую минуту Румянцев, бригада которого составляла резерв 1-й дивизии, по своей инициативе двинул ее через лес, считавшийся непроходимым, на помощь 2-й дивизии и во фланг атаковал пруссаков так, что «они тотчас помешались и по жестоком кровавом сражении с достаточным числом своих войск в наивящем беспорядке свое спасение действом искать стали».
В зимнем походе 1757–1758 гг. в Восточную Пруссию Румянцеву с особым отрядом было приказано возможно скорее занять Тильзит. Несмотря на то что главнокомандующий указывал ему «возможно поспешать», Румянцев до тех пор не приступал к исполнению этой боевой задачи, пока не придал своему отряду возможно лучшую организацию и не обеспечил его всем необходимым.
Работая энергично и вполне самостоятельно, Румянцев на эту предварительную подготовку отряда потратил две недели, но зато впоследствии отлично организованный и снабженный всем необходимым отряд с громадным успехом выполнял все возлагаемые на него боевые задачи.
Высылая вперед своего отряда конницу, Румянцев начальнику ее дал подробную инструкцию, сущность которой заключалась в следующем:
1) во время похода соблюдать строжайшую дисциплину;
2) командирам частей особенно заботиться о сбережении здоровья людей и надзирать за конским составом;
3) младшим офицерам постоянными беседами с нижними чинами поднимать нравственный дух солдат;
4) принять особые меры предосторожности против неожиданного нападения, столь опасного для конницы, особенно при расположении ее на отдых по квартирам, причем на закрытой местности лучшей мерой для этого Румянцев считал посылку патрулей (дозоров) вперед и в стороны;
5) поддерживать постоянную связь между передовыми частями конницы.
Таким образом, Румянцев, впервые поставленный во главе крупного тактического соединения, получившего самостоятельную задачу, в основу всего ставит дисциплину и нравственный дух солдата при постоянной заботе о нем его ближайших начальников.
Румянцев искусно выполнил задачу по занятию Тильзита.
Затем Румянцев 11 января с прочими войсками армии принимал участие в занятии Кенигсберга, находясь все время при своих войсках и вместе с ними перенося все труды и лишения тяжелого зимнего похода.
После занятия Кенигсберга Румянцев вскоре был отправлен в Столбцы, около Минска, для переформирования нашей совершенно расстроенной конницы. Это поручение, как и все вообще организационно-тактические задачи, было исполнено Румянцевым с громадной энергией и очень успешно: уже через три месяца Румянцев привел на Вислу 18 эскадронов отлично устроенной конницы, оставив на месте кадры для дальнейшего пополнения. Эти эскадроны вместе с переформированными им же кирасирами составили до 7 тысяч регулярной конницы, которая в следующую кампанию в значительной своей части выступала как самостоятельная конница под начальством Румянцева.
В летнем походе 1758 г. при движении нашей армии сначала в Померанию, а потом к Познани и в период маневрирования армии на Нижней Варте и Нетце Румянцев с 24 эскадронами и шестью конными орудиями прикрывал фланги и тыл армии и в то же время демонстрациями отвлекал противника от опасных для нас направлений. Все эти задачи выполнялись прекрасно, но еще большая заслуга Румянцева при этом заключается в умении организовать дальнюю разведку, результатами которой было получение точных сведений о расположении и действиях противника.