Прибыв в Малороссию и ознакомившись с местными условиями края, Румянцев высказал ту мысль, что развитие народной жизни у нас на юге «в диких степях» возможно только при обеспечении границ естественными преградами, какими являлись, по мнению Румянцева, Черное море и Буг. Исходя из этого Румянцев решительно высказался за необходимость вести с Турцией войну и при этом наступательную.
Что касается охраны границ, то Румянцев был против кордонной системы, находя нецелесообразным оборонять украинскую линию войсками, растянутыми «в нитку». Лучшим же способом обороны границы Румянцев считал наступательные действия.
При вспыхнувших в 1768 г. беспорядках в Польше и объявлении войны Турцией Румянцев назначен был главнокомандующим Украинской, одной из двух действующих армий. По плану войны, выработанному в Петербурге, Первая армия, главная, под начальством князя Голицына, должна была в первых числах марта 1769 г. сосредоточиться к Киеву, затем двинуться к Днестру и овладеть Каменец-Подольском и Хотином. Армия же Румянцева, численностью в 40 тысяч человек, должна была сосредоточиться в двух пунктах: у устья р. Самары и Бахмута — и прикрывать южные границы.
Вынужденный в 1769 г. прибегнуть к обороне открытых границ на обоих берегах Днепра, Румянцев организует оборону следующим образом: сомкнутые укрепления украинской линии он занимает лишь слабыми гарнизонами, прочие же войска сосредотачивает в три подвижных отряда, располагая каждый за одним из трех участков, на которые была разделена линия. При нападении на один из участков соседние участки, совместно с Донским войском, должны были решительным наступлением в тыл вторгнувшихся татар отрезать нападавших. Неудача в 1769 г. попыток вторжения татар в южную Россию вполне оправдала план Румянцева.
Предвидя, что исход кампании 1769 г. должен решиться на главном театре, на правом берегу Днепра, Румянцев оказывал здесь всевозможное содействие армии Голицына, искусными маневрами привлекая на себя значительные турецкие силы.
Недовольная князем Голицыным, Екатерина II, возведя его в звание фельдмаршала, отозвала из армии, вручив ее Румянцеву.
Приняв Первую армию в сентябре 1769 г., Румянцев в 1770 г. проводит свою знаменитую Ларго-Кагульскую операцию, которая является высочайшим образцом в области стратегии и тактики [25].
Блестящие операции Румянцева в 1770 г. при Рябой Могиле, Ларге и Кагуле в конечном результате привели к прочному занятию нами дунайских княжеств и к отпадению от Турции буджакских и едиганских татар, которые переселились в Россию, что заставило и крымского хана, Каплан-Гирея, склониться к сближению с Россией.
В 1771 г. на 60-тысячную армию Румянцева, прочно владевшую всем краем на левом берегу Дуная, от Краевского Баната до устья Дуная, была возложена второстепенная задача сохранить княжества и отвлечь силы турок от Крыма, куда был направлен главный удар армий князя Долгорукова. Характер поставленных Румянцеву задач и соотношение между ними и средствами, данными ему для их выполнения, вынудили Румянцева в 1771–1772 гг. обратиться к пассивной обороне Дуная с постоянными короткими набегами небольших отрядов на правый его берег.
Здесь он применил ту же систему обороны линии Дуная, что и на украинской линии в 1769 г. Разделив линию обороны на три участка, Румянцев на каждом из них держал сосредоточенно, под прикрытием крепостей, определенную группу армии; сзади же участков, примерно за серединой всей обороняемой линии, был расположен общий резерв.
Результатом всех крайне целесообразных мер в 1771 г. были, с одной стороны, неудача турок в их стремлении проникнуть на левый берег Дуная, а с другой — покорение князем Долгоруковым без особого труда Крыма, объявленного независимым от Порты и вступившего в союз с Россией. План кампании, утвержденный императрицей в марте 1773 г. [26], требовал от Румянцева перейти на правый берег Дуная и, направившись к Шумле, разбить главную армию визиря.
Недостаточность сил, их расстройство и сильная разбросанность, неясность обстановки — все это заставило Румянцева высказаться против этого плана и вместе с тем попутно указать императрице на то, что диктовать план из Петербурга невозможно.
«Планы, — указывает Румянцев, — обыкновенно делаемые в начале войны, для согласного учреждения движений и содействий, но при приближении к неприятелю предается тогда искусству военноначальника располагать дальние предприятия по видимой на то время удобности и предстоящих обстоятельств».
Екатерина II, под влиянием Петербургского совета, не соглашалась с Румянцевым, и ему, верящему в собственные силы и талант, пришлось поступиться своим взглядом, согласно которому цель, направление и время удара за Дунаем зависят от «случаевых и начального [т. е. высшей командной власти] усмотрения», и исполнить план, одобренный императрицей.
С началом кампании 1773 г. Румянцев пассивную оборону Дуная заменяет активной и, захватив инициативу в свои руки, производит по всей линии ряд поисковых операций. Воспользовавшись результатами разведывательного отряда, а также всех вообще поисков, Румянцев весьма удачно, с точки зрения стратегии и тактики, избирает пункт для переправы у Гуробал.
Соответственный выбор пункта переправы; прочное обеспечение его передовыми войсками; искусные демонстрации; быстрое сосредоточение и решительность действий на пункте переправы передовых войск, наконец, смелое и образцовое пользование слабыми средствами речной флотилии, бывшими в распоряжении главнокомандующего, — все это привело к тому, что переправа армии через Дунай у Гуробал была произведена весьма успешно. Таким образом, Румянцев, совершив, по выражению Екатерины II, то, что «до него русские не делали в течение 800 лет», дал первым в истории русского военного искусства образец активных действий на реках, установил средства, облегчающие атаку оборонительной линии, выяснил относительную легкость этого способа действий.
Сила крепости Силистрии, недостаточное число войск для ее взятия и для других вспомогательных назначений, непрочность сообщений с пунктом переправы выдвинувшейся вперед армии, крайняя трудность дальнейшей доставки запасов заставили Румянцева, по одержании им на правом берегу Дуная трех побед, согласно решению собранного им военного совета, отступить обратно за Дунай, а вскоре за тем и закончить кампанию 1773 г. Это не помешало, однако, Екатерине II наградить Румянцева за переправу за Дунай, и она к его фамилии вполне справедливо добавила «Задунайский».
Но недовольная обратным переходом Румянцева через Дунай и ободренная победой Суворова у Гирсова (3 сентября 1773 г.), императрица потребовала, чтобы армия вновь немедленно вернулась на правый берег Дуная. Румянцев ввиду приближения распутицы не сочувствовал этой идее и решил начать наступательные действия за Дунай весной 1774 г. (с появлением подножного корма), конец же 1773 г. употребить на приведение армии в порядок и снабжение ее всем необходимым.
В 1774 г. Румянцев, которому теперь Екатерина II, убежденная его доводами и предшествующим опытом, предоставила полную свободу, решил распространить наступательные действия до Балкан, причем в основу своих операций он положил идею, выраженную им так: «Я приложу старание поставить все части во взаимную связь и теснить неприятеля, вовлекая его на бой в поле из мест, на которые без крайности не почитаю я полезным вести поспешную атаку и отваживать в начале кампании людей на большую потерю». Руководствуясь этой идеей, Румянцев, не теряя людей и времени на взятие крепостей, а оставив против них лишь наблюдение и изолировав их, главные силы одновременно и концентрически направил против армии великого визиря, находившейся в Шумле.
Победы Каменского при Базарджике, Салтыкова — у Туртукая и особенно Суворова под Козлуджей, организованный Румянцевым набег нашей конницы за Балканы, в тыл Шумлинского прохода, для разрыва связи Шумлы с Адрианополем, и решимость Румянцева двинуть свои главные силы к Шумле заставили турок заключить мир, который и был подписан 10 июля 1774 г. в Кучук-Кайнарджи.
В ходе операций в 1774 г. Румянцев искусно руководил действиями отдельных частей армии, соответственно с обстановкой ставя им частные задачи и направляя их отдельные усилия к достижению общей главной цели кампании. Напоминая постоянно подчиненным генералам, что на войне «не дни да часы, а и моменты дороги», Румянцев, однако, предоставлял им полную свободу и самостоятельность в достижении поставленных им частных задач.
26
В 1772 г. обе стороны бездействовали, так как было заключено перемирие и велись переговоры о мире, но безрезультатно.