Около этого времени генерал Муравьев вновь решил овладеть Тахмас-Табией и тем вступить в связь с колонной генерала Базина.
В 8.30 подполковник Кауфман-второй двинулся с 1 батальоном Рязанского полка на Шорахские высоты для штурма Тахмас-Табии; присоединив к себе охотников из расстроенных рядов колонны генерала Майделя, подполковник Кауфман взял по дороге с боя два небольших каменных редута, но при дальнейшем наступлении попал со своим сборным отрядом под перекрестный огонь турок.
Насчитывая, по отправлении раненых, в своем распоряжении лишь до 500 человек, подполковник Кауфман все же отважился на штурм Тахмас-Табии. Двинувшийся вперед батальон рязанцев, оказался отрезанным от пути отступления и после неудачной попытки овладеть намеченным укреплением решился идти на соединение с генералом Базиным.
Между тем генерал Базин, осведомившись в 10 часов о неудаче штурма крепости прочими нашими войсками, начал постепенно выводить свои части из занятых укреплений и, отразив несколько раз попытки турок его преследовать, благополучно избег опасности, захватив 3 орудия, 2 знамени и 11 значков.
Едва он узнал об опасном положении Рязанского батальона, как дальнейшее отступление приостановил и для содействия подполковнику Кауфману выслал генерала Бакланова.
В 10 часов к лагерю у Чифликая вернулся подполковник Кауфман с многострадальным Рязанским батальоном, уцелевшим только благодаря энергии и находчивости своего начальника.
Что касается отряда графа Нирода, то им был предпринят ряд демонстраций, существенно, однако, на ходе боя не отразившихся.
Выдвинув в 11 часов 2 батальона из резерва, генерал Муравьев приказал генералу Бриммеру выступить к Шорахским высотам и в случае, если он по обстоятельствам дела на месте найдет возможным штурмовать Тахмас-Табию, то возобновить ее атаку, или прикрыть отступление прочих войск. Генерал Бриммер остановился на втором решении и, приняв меры по уборке раненых, благополучно вывел войска из боя.
Потери наши были громадны и составляли:
4 генерала, 248 офицеров и 7226 нижних чинов выведенными из строя. Урон неприятеля не достигал и 1½ тысячи человек.
Главнейшими причинами неудачи надо считать:
1) неправильный выбор пункта главной атаки на Тахмас-Табию, являющуюся одним из наиболее сильных укреплений и не имевшую укрытых подступов;
2) ведение повторных атак небольшими силами;
3) нарушение необходимой тишины, лишившее нас элемента внезапности, важнейшего в подобной обстановке;
4) потерю в самом начале боя многих начальников.
На Черноморском побережье, на Гурийском театре, по левому берегу Ингура расположились русские войска под начальством князя Мухранского в составе 8¾ батареи, 12 орудий, 11 сотен и 3½ тысячи милиции, всего 9200 человек при 12 орудиях; кроме того, для обороны Гурии близ Озургет занимал позицию на Аскетских высотах генерал-майор Бруннер с 5 батальонами и 6 орудиями, всего силой до 2½ тысячи человек, и при нем Рачинская дружина и Гурийское ополчение; для обороны устья Риона на правом берегу были расположены Азовские казаки и 3 сотни мингрельской милиции, и на левом — 3 сотни императорской милиции.
Против него действовал Омер-паша с отрядом силой в 20 тысяч человек при 37 орудиях, высадившийся в Сухум-Кале. Несмотря на громадное превосходство своих сил (силы Омер-паши увеличились скоро до 40 тысяч человек, высадившимися у Редут-Кале; кроме того, на р. Чолок стояло 20 тысяч человек, составлявшие Батумский корпус Мустафа-паши), он действовал нерешительно.
Однако Омер-паша, несмотря на тройное превосходство в силах, медлил энергичными действиями, а тем временем начались ливни, реки выступили из берегов, мосты оказались сорванными, дороги непроходимыми и вторжение турок в Закавказье стало затруднительным.
С присоединением 8 ноября генерал-майора Бруннера и подходом подкреплений из Грузии силы Гурийского отряда возросли до 22 батальонов.
20 ноября Омер-паша продвинулся до реки Чехура и на следующий день, совершив при очень трудных условиях переправу, 22-го достиг с. Абаши в нескольких верстах от реки Цхени-Цхале.
Новые ливни не дали возможности Омеру-паши вступить в бой с нашими войсками до 25 ноября, когда, получив сведения о падении Карса, он, быстро снявшись с бивака, начал отступление.
Что касается до Батумского корпуса, то Мустафа-паша неоднократно высылал отряды для перехода через нашу границу, но все они терпели неудачу. А с отступлением Омера-паши все части Батумского корпуса собрались к Батуму.
Также не имела успеха диверсия турок со стороны Эрзерума. Высадившийся в Трапезунде, Селим-паша привел с собой лишь 1200 человек турок, а двинувшийся на соединение с ним из Эрзерума Вели-паша принужден был отступить ввиду движения ему навстречу отряда генерала Суслова.
Неудача штурма 17 сентября только укрепила генерала Муравьева в намерении добиться овладения Карсом.
Немедленно же были приняты меры по усилению блокады крепости, по замещению убыли в начальствующих лицах, по отправке раненых, заготовке продовольствия и устройству войск на зимнее время.
Русский лагерь обратился в целый город с хорошо оборудованными постройками, домиками, землянками, люди не терпели недостатка в довольствии и были тепло одеты.
Между тем положение гарнизона Карса становилось невыносимым, холера вырывала огромное количество жертв, развился голод, появилась масса перебежчиков.
Генерал Вильямс предложил туркам пробиться через блокадную линию. Но на собранном Муширом военном совете единогласно было постановлено сдать крепость, и 15 ноября Мушир прислал на имя генерала Муравьева письмо, в котором говорилось, что для ведения переговоров об оставлении крепости назначен Ферик Вильямс-паша.
Им были подписаны условия сдачи, заключавшиеся в своих главных пунктах в следующем:
1) крепость сдается с полным своим вооружением;
2) гарнизон, сдавшись военнопленным, выходит из крепости, сложив предварительно оружие в укреплениях, офицеры сохраняют шпаги;
3) милиция, редифы и нестроевые отпускаются по домам и обязуются честным словом не сражаться против русского императора.
На другой день, 16 ноября, произошла самая сдача, причем пленные были накормлены, а редифы под конвоем отправлены в Саганлуг.
Вслед за принятием крепости в ней и окружающей области было введено русское управление, облегчено бедственное положение жителей, участь больных и раненых вверена попечению врачей, приняты меры для отправления пленных в Россию, а также по выступлению войск на зимние квартиры, причем в качестве гарнизона в Карсе оставлялась 2-я бригада 18-й пехотной дивизии с 2 батареями и несколькими казачьими сотнями под начальством генерала-майора Фетисова.
Прочие войска постепенно выступили на Кавказ и частью расположились по своим старым квартирам, частью на границе, а 13-я дивизия составила в Ахалцыхе отряд на случай наступления Омера-паши.
Начальником Карсской области был назначен полковник Лорис-Меликов, заботы коего о занятой нами стране были оценены как жителями, так и Султаном.
30 ноября генерал Муравьев выехал в Тифлис, куда прибыл 7 декабря, и спустя несколько дней удостоился получить Высочайший рескрипт с благодарностью кавказским войскам и с награждением его орденом Св. Георгия 2-й степени.
В конце 1855 г. армии наши, готовые продолжать борьбу, занимали:
западная и средняя — под начальством князя Горчакова — Прибалтийский край, Финляндию и Царство Польское;
южная — генерал-адъютанта Лидерса — южную границу государства и Крымский полуостров; на Кавказе стоял отдельный Кавказский корпус генерала Муравьева.
Всего, кроме Кавказского корпуса, в западной и южной армиях было 585 батальонов, 388 эскадронов, 84 казачьих полка силой, не считая артиллерии, в 600 тысяч человек.
За этою массой войск стояли многочисленные резервы и ополчение.
Однако, несмотря на полную готовность нашу, государь соглашался заключить мир и тем прервать не обещавшие нам никаких выгод военные действия.
Дипломатические переговоры о прекращении кровопролития были начаты еще при жизни императора Николая I, поручившего их князю А. М. Горчакову. Готовый на некоторые уступки, Николай Павлович поставил, однако, непременным условием, чтобы не было предложено ничего несовместного с честью и правами России.