На рассвете 2 сентября обозы и артиллерия вступили в Дорогомиловскую заставу, за ними двигались войска. Все были настроены мрачно, ропота не было, но тяжелые вздохи и часто призываемое имя Божье свидетельствовали о душевном потрясении беглецов.
Миновав Коломенскую заставу, войска становились на привал по обе стороны дороги. Трудная задача выпала в этот день арьергарду Милорадовича; утром он был у фарфоровых заводов, в 10 верстах от Москвы, и под напором противника к полудню отступил на Поклонную гору. Неприятельские колонны начали обходить его, угрожая отрезать от города. Тогда Милорадович послал адъютанта к Мюрату с предложением не очень наседать на его арьергард, если французы желают занять Москву невредимой, иначе солдаты будут сражаться на улицах до последнего человека и оставят от города одни развалины. Мюрат согласился, но при условии, что русские войска уйдут из столицы в тот же день.
Вступление Наполеона в Москву. Около 10 часов утра Наполеон прибыл к авангарду Мюрата, отобедал и поехал на Поклонную гору. Вокруг гремели радостные восклицания французов: «Москва! Москва!» Наполеон задумчиво рассматривал карту города, поднесенную ему, и, обратившись к свите, сказал:
— Приведите бояр!
Прошло два часа, но никого не привели; посланные за депутацией, вернувшись, шепотом говорили свите императора, что Москва пуста, что все покинули ее, что по улицам шляются лишь толпы пьяных, и никого больше. Наполеон, не дождавшись доклада, пушечным выстрелом дал знать авангардам всех корпусов двигаться вперед. Мюрат пошел к Дорогомиловской заставе, вице-король — к Пречистенской и Тверской, Понятовский — к Калужской. За авангардами тянулись корпуса.
Войска двинулись в город, поднимая тучи пыли, за ними ехал и Наполеон. У Дорогомиловской заставы он слез с лошади, долго ходил у Камер-Коллежского вала, все еще ожидая депутации. Войскам велено было соблюдать строжайший порядок, коннице не слезать с лошадей. Когда Наполеону доложили, что Москва пуста, он приказал подать себе экипаж и не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
С удивлением проходили французские войска по пустынным улицам Москвы и наконец подошли к Кремлю, где у Никольских ворот собралось около 500 вооруженных горожан, решивших защищать соборы и чертоги царские. Едва французы вступили в Кремль, как по ним был открыт огонь; тогда Мюрат приказал конной артиллерии стрелять; после трех выстрелов толпа разбежалась. Мортье с частью гвардии занял Кремль и сделал приготовления к ожидавшемуся приезду императора. Но уже вечером в четырех местах вспыхнул пожар в Зарядье, это было предвестником будущего истребления города.
Французские войска, голодные, в износившейся одежде, босые, набросились на лавки и магазины, в большей части которых товары были оставлены купцами. В грабеже принимали участие даже генералы, захватывавшие себе экипажи в Каретном ряду; вскоре вся армия превратилась в банды мародеров; утолив голод и жажду, предавались необузданным страстям. Вдруг запылал москательный ряд, а вскоре вспыхнул и весь Китай-город. Это еще более усилило жажду грабежа.
3 сентября, в 6 часов утра, Наполеон поехал в Кремль. Едва вступил он во дворец, как вспыхнули Каретный ряд и Гостиный двор, и к вечеру, при сильном ветре, пожар, охвативший Москву с разных сторон, превратился в сплошное море огня. Зарево пожара не давало заснуть Наполеону. Он вышел на балкон дворца и, глядя на ужасающие языки пламени, воскликнул: «Какая чрезвычайная решительность! Что за люди! Это скифы!» Горькие чувства испытывали и войска Наполеона, видевшие в начавшемся пожаре крушение своих надежд на отдых и скорый конец войны. Это было началом конца!
Пожар приближался к Кремлю и угрожал опасностью самому императору, так как горящие головни летели в расположение 400 зарядных ящиков артиллерии. Убежденный приближенными в необходимости покинуть Кремль, Наполеон с большим трудом и опасностью пробрался вдоль берега Москвы-реки в Петровский дворец (4 сентября, в 2 часа пополудни). Там он прожил четыре дня, и все это время Москва пылала, освещая отвратительные картины грабежа, разбоя и всяческих насилий над теми несчастными, которые не смогли убежать из города.
Виновниками пожара были, конечно, грабители и мародеры, а отчасти и владельцы магазинов, которые, видя массовый грабеж, предпочли уничтожить свое имущество, чем отдать врагу. Отсутствие пожарных команд и сильный ветер способствовали распространению пожара. Наполеон был заинтересован сохранить русскую столицу, где рассчитывал дать отдых своей армии; но когда пожар начался, он сам отдал Москву на разграбление войскам, стоявшим близ города[1].
1
До нашествия Наполеона в Москве насчитывалось 9257 монастырей, церквей, казенных и частных строений; из них сгорело 6496; все прочие были более или менее разграблены. Потери частных лиц составили 83 372 000 руб. недвижимого и 16 585 000 руб. движимого имущества. Сюда не вошли убытки дворцового, духовного, военного и других казенных и общественных ведомств.