Пётр III снизил налог на соль и отменил таможенные пошлины, подорвав доходы бюджета. Открыл лютеранскую церковь в Ораниенбауме и уравнял в правах протестантскую и православную церкви, подорвав идеологические основы российского государства. Издал указ об изъятии у церкви всех имений, подорвав экономическую основу российской церкви. А прежде всего — будто подготавливая собственное свержение — упразднил Тайную канцелярию и запретил кричать: «слово и дело».
В марте 1762-го был опубликован «Манифест о даровании вольности и свободы российскому дворянству», которым уже и так освобождённые Елизаветой Петровной от обязательной гражданской службы дворяне освобождались и от военной службы. Отныне они могли Отечеству не служить, а спокойно жить в своих поместьях, свободно выезжать за границу и даже поступать там на службу к иноземным правителям. Так неожиданно прежние попытки верховников ограничить власть самодержавия ради собственного всевластия кончились решением самодержавия предоставить служебному классу вседозволенность. Проще говоря, из дворян, как сословия служебного, было официально создано сословие паразитов. Отныне они не были обязаны приносить стране пользу, но крестьяне обязаны были их содержать.
Народ разорвали надвое.
Пушкин писал, что это «указы, коими предки наши столько гордились и коих справедливее должны были бы стыдиться».
Историки не понимают истинного значения «освобождения дворян». Они пишут про наступивший «золотой век» (усадебного строительства, архитектуры, устройства парков и театра, и т. д.). Реальность же была такова. Простые служащие дворяне не чаяли, как свести концы с концами. К «элите» же — к богатейшим дворянам, у которых было по четыре тысячи взрослых крепостных обоего пола, относились в то время члены всего лишь тысячи семейств. Вот для них, без сомнения, наступил золотой век. В отличие от массы дворянства: офицеров, чиновников муниципалитетов, министерств и ведомств — эти счастливцы жили среди роскоши, в окружении сонма знакомых и прислуги. Доходы их были безмерно велики, а если они проматывали получаемый ими оброк и залезали в долги, то могли продать одно из своих имений, или взять кредит в Дворянском банке (открыт в 1754-м) и продолжать жить в своё удовольствие.
Было при Петре III сделано и кое-что хорошее: амнистия, например. Крестьянам, оказавшим неповиновение помещичьей власти, объявили прощение в случае, если они принесут раскаяние. Многие вельможи, сосланные в предыдущее царствование, вернулись из Сибири, в том числе фельдмаршал Миних, герцог Бирон и другие. А ещё Пётр III ввёл в обычай строгую военную дисциплину. Но это вызвало недовольство гвардии, ведь дворцовые гвардейцы жили более чем вольготно. Их недовольством воспользовалась жена Петра — Екатерина, и свергла его.
Похоже, о том, как бы его убрать, она думала с самого начала. В её «Записках» имеются наставления-прописи для недалёкого мужа: что он должен сказать при вступлении во власть и коронации, какие бумаги подписать и какие указы издать. Его руками она провела свой указ о вольности дворянству, и его же руками подписала популярный в народе, но гибельный для него указ о ликвидации Тайной канцелярии. Вольность дворянства Екатерина, придя к власти, немедленно подтвердила. А указ о ликвидации Тайной канцелярии тут же отменила!
После почти сорока лет релаксации вновь зазвучали слова о подъёме военной мощи. В 1763 году восстановили Генеральный штаб, дав ему задание привести в боевую готовность армию, развернуть военное производство, построить арсеналы, казармы и военные дороги. Сенату было велено контролировать госаппарат. Он получил права высшей судебной инстанции, но лишился функции законодательной инициативы; это право фактически перешло к императрице. Предполагалось дать больше свободы предпринимательству.
Екатерина II была оскорблена, узнав, что в Новгородской губернии необходимо было дать взятку для того, чтобы быть допущенным к присяге ей, новой императрице. А ведь присяга была делом обязательным, и уклонение от неё преследовалось по закону! «Сердце Наше содрогнулось, — писала Екатерина в своём указе, — когда Мы услышали… что какой-то регистратор Яков Ренберг, приводя ныне к присяге Нам в верности бедных людей, брал и за это с каждого себе деньги, кто присягал. Этого Ренберга Мы и повелели сослать на вечное житие в Сибирь на каторгу и поступили так только из милосердия, поскольку он за такое ужасное … преступление по справедливости должен быть лишён жизни».