“Идя въ школу, мальчикъ никогда не проходилъ мимо своей приходской церкви, не остановившись передъ нею для молитвы. Онъ сопровождалъ своего отца въ церковь и знакомился тамъ съ содержаніемъ богослужебныхъ книгъ и на всю жизнь полюбилъ чтеніе этихъ книгъ. Впослѣдствіи онъ не разъ говорилъ, что все свое духовное содержаніе онъ почерпнулъ изъ этихъ книгъ. Это его признаніе имѣетъ чрезвычайно важное значеніе: на богослужебныхъ книгахъ воспитывалось его православное, пастырское самосознаніе.
“Въ своемъ дневникѣ онъ пишетъ: “Если вы хотите видѣть во всемъ небесномъ свѣтѣ образъ православія нашей Церкви, прочитайте весь кругъ нашихъ богослужебныхъ книгъ, и вы увидите, какое это чудное учрежденіе на землѣ, не человѣческое, а божественное. Въ какомъ сіяніи, въ какомъ величіи, въ какой божественной красотѣ, представляются тутъ (въ этой книгѣ) благостные образы Іисуса Христа, Его Пречистой Матери, Святыхъ Ангеловъ и всѣхъ Святыхъ! Въ какомъ свѣтѣ изображено все бѣдствіе, все растлѣніе погибающаго въ грѣхахъ человѣчества, вся немощь и грѣховность наша, а съ другой стороны — вся вѣра, упованіе, подвиги, и любовь къ Богу и ближнимъ всѣхъ святыхъ, ихъ совершенства, при помощи благодати Божіей, подаваемой Церковью, пріобрѣтенныя ими; ихъ спасеніе, ихъ побѣды надъ міромъ и діаволомъ, ихъ дѣйственныя молитвы за насъ” (Мысли о Церкви, стр. 180).
“Когда вы входите въ храмъ, вы входите въ иной міръ: время исчезаетъ, и начинается вѣчность”.
“Въ годичномъ кругѣ богослуженія изображена вся исторія, вся судьба прошедшая, вся жизнь нашей Церкви православной, все ея ученіе и нравоученіе, всѣ догматы, всѣ житія, всѣ подвиги, всѣ страданія какъ Самого Господа Іисуса Христа, Божіей Матери, такъ и всѣхъ апостоловъ, пророковъ, мучениковъ, преподобныхъ, безсребренниковъ и праведныхъ; своимъ богослуженіемъ она поучаетъ всѣхъ христіанъ молитвѣ, славословію и благодаренію Бога; сама молится за всѣхъ, всѣхъ утѣшаетъ, располагаетъ къ покаянію во грѣхахъ, къ умиленію, къ исправленію, къ добродѣтельной жизни, требуетъ плодовъ покаянія, напоминаетъ о смерти, о Страшномъ Судѣ, изображая грозное судилище Господа надъ всѣмъ міромъ; представляетъ наше страшное грѣховное растлѣніе, отъ котораго невозможно избавиться безъ Спасителя, безъ врачества вѣры, безъ Таинствъ, безъ поста, безъ подвиговъ умерщвленія плоти, безъ милостыни”.
“Богослуженіе научаетъ, утѣшаетъ, и питаетъ, и врачуетъ и укрѣпляетъ души; оно возвышаетъ и радуетъ безъ числа духъ христіанина. Это — небесное сокровище на землѣ, данное намъ милосерднымъ Господомъ и Искупителемъ нашимъ; это — сокровищница всѣхъ благъ, всѣхъ даровъ Св. Духа, сокровищница всѣхъ силъ къ животу и благочестію, всѣхъ добродѣтелей — въ лицахъ, въ примѣрахъ, достойныхъ подражанія” (Мысли о Церкви, стр. 230).
“Сѣменемъ и корнемъ этихъ позднѣйшихъ размышленій о. Іоанна были несомнѣнно впечатлѣнія, полученныя имъ въ родномъ деревенскомъ храмѣ.
“Въ духовномъ училищѣ о. Іоаннъ учился на первыхъ порахъ плохо. У него была слабая память. Этотъ свой недостатокъ онъ преодолѣлъ усиліемъ вѣры и горячей молитвы. Онъ самъ объ этомъ разсказывалъ такъ: “Ночью я любилъ вставать на молитву. Всѣ спятъ. Тихо. Не страшно молиться. И я молился чаще всего о томъ, чтобы Богъ далъ мнѣ свѣтъ разума, на утѣшеніе родителямъ. И вотъ, какъ сейчасъ помню, однажды, былъ уже вечеръ, всѣ улеглись спать. Не спалось только мнѣ. Я по-прежнему не могъ ничего уразумѣть изъ пройденнаго, по-прежнему плохо читалъ, не понималъ и не запоминалъ ничего изъ разсказаннаго. Такая тоска на меня напала. Я упалъ на колѣни и сталъ горячо молиться.
“Не знаю, долго ли я пробылъ въ такомъ положеніи, но вдругъ точно завѣса спала съ глазъ; какъ будто раскрылся умъ въ головѣ, и мнѣ ясно представился учитель того дня, его урокъ, и я вспомнилъ, о чемъ и что онъ говорилъ. И легко, радостно такъ стало на душѣ. Никогда не спалъ я такъ спокойно, какъ въ ту ночь. Чуть свѣтало, я вскочилъ съ постели, схватилъ книги и — о, счастіе! — читаю гораздо легче, понимаю все, а то, что прочиталъ, не только все понялъ, но хоть сейчасъ и разсказать могу. Въ классѣ мнѣ сидѣлось уже не такъ какъ раньше, все понимаю, все остается въ памяти. Далъ учитель задачу по ариѳметикѣ — рѣшилъ, учитель похвалилъ даже. Словомъ, въ короткое время я подвинулся настолько, что пересталъ уже быть послѣднимъ ученикомъ. Чѣмъ дальше, тѣмъ лучше и лучше успѣвалъ, и въ концѣ курса однимъ изъ первыхъ былъ переведенъ въ семинарію”.