Когда в грамоте прочли о посылке на Афонскую гору и в Иерусалим за книгами и о привезенных оттуда книгах, государь спросил: "Где ныне те книги, на Печатном ли они патриаршем дворе?"
Никон: "Все те книги остались на патриаршем дворе, я с собою ничего не взял" (это, как мы видели, не совсем верно).
В грамоте Никон писал, что к нему присылан был Газский митрополит Паисий да боярин князь Никита Иванович Одоевский с товарищами будто над ним суд творить и будто Газский митрополит хиротонисован дьяконом и попом от папы, и верует по-римски, и живет бесчинно, и на Соборах бывает председателем, и называет себя наместником от всех четырех патриархов.
Государь: "Газский митрополит и князь Одоевский были посланы выговаривать ему неправды его, что он писал ко мне с великим бесчестием, и укоризною, и с клятвою, и на молебне клал мои государевы грамоты под Евангелие, а не для суда. Газский митрополит на Москве у престола Господня принес клятву, что он живет истинно, и отец духовный. Архангельский митрополит (т. е. Феодосий Сербский) в том его свидетельствовал. Ставленая грамота у него есть, а про отлучение его от Иерусалимского патриарха грамоты не бывало. На Соборах председателем он, Паисий, не бывал, и наместником патриархов не назывался, и служит до рассуждения о нем Вселенских патриархов". Никон отвечал: "Я за обидящего молился, а не клял, а грамоты государевы под Евангелием были", но для чего были и кто обидящий, про то не сказал. И продолжал: "Газскому митрополиту по правилам служить не следует, потому что он епархию свою оставил и живет в Москве долгое время. Да слышал я от дьякона Агафангела, что Газский митрополит Иерусалимским патриархом отлучен и проклят. Много у меня таких мужиков". Затем прибавил: "Мне говорил боярин князь Никита Иванович государевым словом, что Иван Сатин хочет меня зарезать". "Таких речей, - сказал князь Одоевский, - я Никону патриарху не говорил, а сам он мне говорил: "Если хотите меня зарезать, то велите зарезать" - и обнажил свою грудь". Патриарх Макарий засвидетельствовал: "Газский митрополит Паисий в дьяконы и в попы ставлен в Иерусалиме, а не в Риме - про то я подлинно ведаю".
Когда в грамоте прочитано было о приходе Никона в Москву по случаю ожидавшегося нашествия татар, государь сказал: "Для чего Никон утаил и не написал, как он видел в то время мои царские очи и как при думном дьяке Алмазе Иванове говорил, что отрекся от своего престола?" А думный дьяк Алмаз Иванов заявил: "Никон действительно сказал тогда при мне на Воскресенском подворье, что он только имени своего не отрекся, а престола отрекся". Никон про то, что видел тогда государевы очи, ничего не сказал, а в отречении от престола запирался.
Когда прочитано было в грамоте, что царь посылает к патриархам грамоты и многие дары, а присланных от них людей сажает в заключения, государь говорил: "Я посылал к патриархам грамоты с просьбою, чтобы пришли и умирили Церковь, а даров к ним не посылал и присланных от них никого за караулом не держал, кроме Севастияна Дмитриева, потому что он привез от Иерусалимского патриарха грамоту, в которой многое было писано к ссоре, да и он не за караулом был держан, а жил в хоромах набережных, и корму и питья ему давали довольно. А он, Никон, посылал к патриархам с грамотами племянника своего и дал черкашенину многие золотые, чтоб провез того племянника с собою и отпустил к Цареградскому патриарху".
Никон: "Я черкашенину никаких золотых не давал, а дал племяннику своему на дорогу, и тот племянник на дороге пойман".
Когда в грамоте прочитано было, как Никон приходил в Москву по письмам Никиты Зюзина и что Зюзин за то был сослан, а жена его умерла, государь сказал: "Никита Зюзин достоин был за свое дело смертной казни, потому что он призывал Никона в Москву без моего повеления и учинил многую смуту, а жена Никитина умерла от Никона, потому что он выдал письма Никиты, которого имел за друга, мне, государю".
Никон: "Те письма я прислал государю, оправдывая себя". И царь поднес патриархам все дело о приходе Никона в Москву по письмам Зюзина, и патриархи то дело приняли. В грамоте было написано, что многие за Никона, кто только говорил о нем доброе слово, посланы были в заточение и мукам преданы: иподьякон Никита будто умер в железах, поп Сысой будто погублен, строитель Аарон будто сослан в Соловецкий монастырь, и пр.
Государь: "Иподьякон Никита ездил от Никона к Никите Зюзину с ссорными письмами, и за то сидел под караулом, и умер собою от болезни; Сысой поп, ведомый вор и ссорщик, и за многие его плутовства сослан; Аарон строитель говорил про меня, государя, непристойные слова и за то сослан, да и другие, которые были обличены в каких-либо ссорных делах, находились в ссылках и за караулом. А что Никон в грамоте написал, будто за него многие люди мучены были, то пусть скажет именно, кто был мучен?" Никон отвечал: "Про то мне сказывали", а кто сказывал именно, не объявил. Государь: "Надобно было ссорным речам не верить и ко Вселенским патриархам можно не писать".
В грамоте было написано, что повелел государь быть Собору, и благословением Газского митрополита Паисия переместили Питирима, митрополита Сарского, в Новгород вопреки правилу, запрещающему перемещать архиереев, и на место Питирима поставили Павла, архимандрита чудовского, и других архиереев в иные епархии. Государь: "Когда Никон был на патриаршестве, в то время перевел он из Твери архиепископа Лаврентия в Казань митрополитом, да и иных многих от места к месту переводил".
Никон: "Я то делал не по правилам, в неведении". Питирим Никону: "Ты и сам в Новгородскую митрополию возведен на место живого митрополита Аффония". Никон Питириму: "Тот Аффоний митрополит был без ума, чтоб и тебе также быть без ума".
Вслед за тем в грамоте было написано: "От сего беззаконнаго Собора преста на Руси соединение с св. Восточною Церковию, и от благословения вашего отлучишася, но от Римских Костелов начаток прияша волями своими. А откеле же прияла Русь св. Крещение от св. Восточной Церкви, не бы у нас ни единаго соединения с Западным Костелом... и Исидора митрополита изгнаша, яко еретика". По прочтении этого царь говорил патриархам: "Никон написал такие великие укоризны и неправды ложно, забыв страх Божий, и тем св. апостольскую Церковь и православную веру в России опорочил, и меня, государя, и весь освященный Собор, и весь царский синклит, и всех православных христиан русских от благочестивой веры и от благословения Восточных патриархов отчел, и к Римскому Костелу и вере причел, и назвал всех еретиками. Если бы только то письмо Никона дошло до Вселенских патриархов, быть бы всем нам, православным христианам, под клятвою. И за то его ложное и затейливое письмо надобно всем стоять и умирать и от того очиститься". И все митрополиты, архиепископы и епископы, и освященный Собор, все бояре, окольничие и думные люди били челом патриархам, чтоб допросили Никона, почему он так написал и их еретиками назвал. Патриархи спросили Никона: "Чем они отлучились от соборной Церкви?"
Никон: "Тем, что Газский митрополит Паисий перевел Питирима из одной митрополии в другую и на его место поставил другого митрополита, да и иных архиереев от места к месту переводил, а ему то делать не подобало, потому что от Иерусалимского патриарха он отлучен и проклят. Да хотя бы он и не еретик был, ему на Москве долго быть не для чего; я его за митрополита не ставлю, у него и ставленой грамоты на свидетельство нет, и мужик наложит на себя мантию и будет такой же митрополит. Я то про него писал, а не о православных христианах". Но царь, и весь Собор, и синклит Никона в том уличали и повторяли пред патриархами: "Он всех нас в грамоте назвал еретиками, а не одного митрополита Газского, учините в том указ по правилам св. апостол и св. отец". Тогда Никон, обратившись к государю, сказал: "Только б ты Бога боялся, ты бы так со мною не делал".
В грамоте было написано, что на все церковные степени ставят по повелению государя и в ставленых грамотах пишут, что тот или другой хиротонисован по повелению государя, и в архиереи избирают, и ставят, и отлучают - все по повелению же государя.
Государь: "На священные степени ставят и ставленые грамоты дают ставленникам так же и ныне, как бывало прежде; в архиереи избирают и поставляют и, кого придется, отлучают власти Собором, а не по моему указу, и то Никон про меня написал неправду".
В грамоте было написано, что государь из патриаршей казны берет на свои проторы и из архиерейских и монастырских имений по его указу берут на службу людей, и деньги, и хлеб немилостиво.
Государь: "Что взято из патриаршей казны, то было взято взаймы, а не даром, и о тех деньгах записано в книгах Патриаршего приказа; многое уже заплачено, а остальное будет заплачено впоследствии. А со властей и с монастырей брались даточные люди, и деньги, и хлеб, как бирались и в прежние времена для государевой службы. Он же, Никон, на строение нового Воскресенского монастыря брал из домовой патриаршей казны многие деньги, которые собраны были со властей и с монастырей вместо даточных людей, да он же брал со властей и монастырей многие подводы самовольством". Никон во всем том заперся, будто он тех денег и подвод не бирал. Но митрополиты, архиепископы и епископы его уличали и говорили, что он и деньги, собиравшиеся с них за даточных людей, употреблял на строение Воскресенского монастыря, и брал от них подводы, и посылал в тот же монастырь самовольно, без государева указа.
Когда прочитано было, что боярин Семен Лукьянович Стрешнев научил собачку сидеть и передними ногами благословлять, назвав ее Никоном, и что хотя за такое бесчиние Никон проклял Стрешнева, но царское величество ни во что вменил ту клятву, государь сказал: "Никон о том мне не писывал, а Семен Лукьянович поклялся предо мною, что того вовсе не бывало". Затем все архиереи говорили, что Никон проклял боярина напрасно и без Собору. Боярин же Петр Михайлович Салтыков прибавил, что Никон Семена Лукьяновича Стрешнева от клятвы разрешил и грамоту ему прощальную прислал.