Не менее решительные действия совершились в четвертый день и на православном Соборе. Заседание открылось с раннего утра, и Собор немедленно приступил к суду над митрополитом и владыками, отступниками. Протосинкелл Никифор, излагая с подробностию вины их, говорил, что они: а) нарушили клятву, данную при рукоположении их, которою признали над собою власть Цареградского патриарха (тут приведены были самые слова из архиерейской присяги); б) нарушили постановления древних Соборов, определивших права Цареградского патриарха, уравнявших его кафедру с Римскою и запретивших епископам одного церковного округа относиться в другой округ вместо своего (тут приведены были самые постановления Соборов); в) самовольно, без воли своего патриарха, решили вопрос о соединении Церквей, который может подлежать обсуждению и решению только Вселенского Собора (тут перечислены были самые разности между Церквами Восточною и Западною, препятствующие их соединению); г) оказали пренебрежение к троекратным позвам настоящего Собора, которыми приглашались на суд. Как только были изложены вины митрополита Рагозы и единомысленных с ним владык, Собор потребовал, чтобы тотчас объявлен был и приговор над ними. Тогда Никифор, встав на возвышении и держа в правой руке крест, а в левой Евангелие, громко произнес: «Св. Божия Восточная Церковь повелевает нам и настоящему Собору, чтобы митрополит Михаил и поименованные с ним владыки лишены были архиерейского достоинства и служения, епископской власти и всякого духовного сана». Приговор подписали все члены духовного кола, и только духовного, как и следовало, и в тот же день послали объявить митрополиту и единомысленным с ним владыкам, что они за свое отступничество от православной Церкви и непокорность святым канонам низложены и лишены всякого церковного сана. А в дополнение к этому приговору от лица всех членов Собора, духовных и мирян, было определено: просить короля чрез депутатов, чтобы он не удерживал низложенных архипастырей в их теперешнем служении, лишил их того духовного хлеба, которым они доселе пользовались, и благоволил на место их назначить для православных другого митрополита и владык. В заключение всего присутствовавшие на Соборе сделали в тот же день два следующие, довольно сходные между собою, заявления. Первое: «Мы даем обет веры, совести и чести за себя и за наших потомков не слушать этих осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами, напротив, сколько возможно, противиться их определениям, действиям и распоряжениям и стоять твердо в нашей св. вере и при истинных пастырях нашей св. Церкви, особенно при наших патриархах, не оставляя старого календаря, тщательно сохраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивляясь всем притеснениям, насилиям и новизнам, которыми бы стали препятствовать целости и свободе нашего богослужения, совершаемого по древнему обычаю. Объявляем об этом торжественно прежде всего пред Господом Богом, потом и всему свету и в особенности всем обитателям Короны, великого княжества Литовского и областей, к Короне принадлежащих». Второе: «Мы, сенаторы, сановники, урядники и рыцарство, а также и духовные лица греческой веры, сыны Восточной Церкви, собравшиеся сюда, в Брест, на Собор, достоверно узнали ныне от самих вельможных панов, присланных на Собор его королевскою милостию, что они с митрополитом и несколькими владыками, отступниками от Греческой Церкви, составили и обнародовали без нашего ведома и против нашей свободы и всякой справедливости какую-то унию между Церквами Восточною и Западною. Мы протестуем против всех этих лиц и их несправедливого деяния и обещаемся не только не подчиняться, но, с Божиею помощию, всеми силами сопротивляться им, а наше постановление, сделанное против них, будем подкреплять и утверждать всеми возможными средствами, и особенно нашими просьбами пред его королевскою милостию».
Вместо одного два Собора образовались в Бресте для окончательного решения вопроса об унии, или соединении с Римом. На одном Соборе уния единогласно была отвергнута и принявшие ее иерархи лишены сана; на другом – уния торжественно была принята и все духовные лица, отвергнувшие ее, не только лишены сана, но и преданы проклятию вместе с теми, кто стал бы признавать их в прежнем сане, т. е. вместе со всеми православными. И оба Собора для утверждения и осуществления своих решений обратились к королю – наперед можно было сказать, какую сторону примет король. Так состоялась церковная уния в Литве и совершилось разделение Западнорусской Церкви на две, хотя, особенно в начале, далеко не равные части! Так окончился период этой Церкви, или митрополии, когда она на всем своем пространстве признавала над собою только одного верховного первосвятителя – Константинопольского патриарха!..
IV. Общий взгляд на введение унии в Литве
Церковная уния в Западнорусском крае действительно состоялась и начала существовать только с 1596 г., но подготовлялась она еще с самого начала настоящего периода Литовской митрополии, с самого отделения ее от Московской. Первым митрополитом в Литву прислан был униат, ученик униата Исидора Григорий Болгарин, прислан от самого папы и с тою целию, чтобы насадить и утвердить здесь унию. Попытка Григория не удалась; последовала вторая попытка. Не удалась и вторая; последовала третья. Так прошло без малого полустолетие! После третьей неудавшейся попытки насадить в Литве унию подобные попытки долго не повторялись. Но мысль об унии не умирала; принижение Русской Церкви перед латинскою не прекращалось; притеснения православным, хотя изредка, возобновлялись. А самое главное – все отношение латино-польского правительства к православной Церкви направлено было к тому, чтобы более и более ее внутренно расстраивать, ослаблять, обессиливать и делать неспособною сопротивляться латинской пропаганде. И эта скрытная деятельность на пользу унии, начавшаяся еще в прежнее время, теперь не только не уменьшалась, напротив, постоянно возрастала и приносила самые гибельные плоды для православия. Так продолжалось более полустолетия! Протестантство в Литве страшно поразило латинян, и им, казалось, было уже не до унии. Но оно же скоро пробудило их от усыпления и возбудило в них чрезвычайную энергию; оно же нанесло вред и православным, ослабило их еще более и тем облегчило успех над ними для латинян. Явились в Литву иезуиты, и мысль об унии проявилась с новою силою. Долго боролись они преимущественно с протестантством, пока не сломили его, не обуздали, но в то же время начали действовать и против православных всем, чем только могли; подробно объяснили им, особенно в книге сочлена своего Скарги О единстве Церкви, чего хотят и добиваются от них; иных увлекли, других поколебали, и хотя во многих православных возбудили и противодействие своим планам, но, к сожалению, только в православных мирянах, а отнюдь не в пастырях и архипастырях Церкви. Так протекло еще более тридцати лет!
Настало, наконец, время для действительного введения унии, которая подготовлялась столь долго. Тут иезуиты отодвинулись на второй план, а на первый выступили новые ревнители унии: латинские прелаты и сам польский король, а с другой стороны, некоторые из русских и преимущественно владыки. Около половины 1588 г., когда Цареградский патриарх Иеремия проезжал через Литву в Россию, два человека, один латинянин, другой православный, Луцкий бискуп Бернард Мациевский и брестский судья Адам Потей, имели между собою свидание. Последний с величайшею настойчивостию убеждал первого, чтобы латинские епископы и богословы воспользовались проездом патриарха для привлечения русских к унии, вызвав его на религиозные прения, и уверял, что многие знатные русские уже готовы принять ее. И Мациевский с радостию приглашал к тому же и папского нунция. Воспользовались ли в самом деле латиняне пребыванием Иеремии в Литве, довольно продолжительным, которое случилось уже на возвратном пути его из России в следующем, 1589 г., и как воспользовались, имела ли их попытка успех и исполнилось ли сколько-нибудь желание Потея, с достоверностию неизвестно, хотя патриарх от собеседований с ними о вере уклонялся, но все это послужило как бы приступом к действительному введению унии. Дело продолжалось около семи лет и совершалось большею частию скрытно, но, насколько обнаруживалось, прошло в своем поступательном движении четыре главных фазиса.
В 1590 г. иезуит Скарга вновь издал свою книгу О единстве Церкви и здесь прямо говорил, что заботиться об унии есть долг не одного католического духовенства в Литве и Польше, но и долг самого короля и католических панов, долг и русских панов и особенно русских иерархов. В следующем году четыре русских епископа с Терлецким во главе заявили королю свое желание принять унию на известных условиях со стороны короля и папы. Еще в следующем, т. е. 1592 г., король отвечал этим епископам полным своим согласием, полною готовностию исполнить их желание, а львовское православное братство извещало патриарха, что многие русские ввиду крайних беспорядков в своей Церкви положили совет предаться папе. Еще в следующем Адам Потей сделался епископом Владимирским и Брестским и сам князь Острожский убеждал его своим письмом хлопотать об унии, хотя понимал ее в особом смысле. А к маю 1594 г. король с своими сенаторами, духовными и светскими избрал и уполномочил двух русских владык, Потея и Терлецкого, ехать в Рим для принятия унии – фазис первый!