Во второй половине Слова проповедник излагает главные обстоятельства, последовавшие за Распятием Господа. Тогда как все близкие и знаемые оставили распятого Иисуса и разбежались, приходят ко Кресту Его Матерь Его с двумя благочестивыми женами и возлюбленный Его ученик - Иоанн. И Пречистая, "разделяя матерскы сыновняя страсти", так изливает свою скорбную душу: "Что страшное сие и Моима очима нестерпимое видение, Владыко? Что всяку мысль и самыя солнечныа заря отемневающее чюдо, Сыну Мой? Что недоуменное сие таиньство, сладкый Иисусе? Не тръплю, Превъжделенне, зрети пречистыя Твоя пригвождаемыя уды; не приемлю нага видети, Иже облакы одевающаго небесныя круты. И Ты убо, неприкосновенный Свете, одеваешися светомь, яко ризою - воини же о одежди метают жребиа, еяже Аз руками истках. И Аз растерзаюся ютробою: се ли есть престоль отца твоего Давида, Иисусе Мой, Егоже Гавриил, небесный он воин, обетоваше от Бога датися Тебе? Ныне не яко царя, но яко злодея посреде двою разбойнику зрю. И единого убо с Собою вводиши в рай, языком носящаго образ; сего же долготръпиши хуляща, иудейскаго суровьства знамения носяща. Но ты, Жизнодавче, на высоце посреде вселеныя древе простер руце, събрати хощеши языкы и исцеляеши простершаяся древле неудръжанно в рай к снеди древа рукы - Аз же печалию задавляюся. О зависти! вся иже от века праведныя обходя, и Моему коснуся сладчейшему Чаду. Но Он греха не сътвори, ни обретеся лесть в устех Его, и Сам предварив рече, завещавая учеником Заветь Нов, яко грядеть мира сего князь и в Мне обрящеть ничтоже. Блаженна в матерех Рахиль, понеже продание Иосифово не виде - Аз же ублажихся убо паче, Иже от века бывших матерей всех, такова рождьши Сына, Иже Соломону премудрость давшаго, но на плачь преложиша Ми ся блаженьства, не точию продана, но и прободаема зрящи Тебе, иже аггелом Царя... О солнце! Състражди сладкому Моему Чяду, в мрак оболкъся, уже бо помале под землю зайдет свет Моею очию. О луна! Съпрятай лучи, уже бъ в гроб входить душа Моея заря. Ныне сьбышася на Мне, яже Ми Симеон иногда, престаревыйся человек он. Духом прорече, егда по закону в святилище възнесох Тя, Иже святилищу Господа,- и сердце Мое оружие горко проходить. Где доброта Твоя зайде, краснейший от сынов человечьскых? Где светлость очию Твоею, бездны иссушающее Око?.." После этого плача Богоматери, изложенного весьма обширно и представляющего в одном месте ту странность, что Пресвятая Дева приводит изречение святого апостола Павла, проповедник изъясняет слова Распятого, сказанные к Ней: Жено, се сын Твой, и сказанные к Иоанну: Се Мати твоя, выражает подробнее, как много должна была страдать Пречистая Дева при виде страждущего на Кресте и умирающего Своего Божественного Сына, представляет речь Ее к Иосифу Аримафейскому о снятии со Креста Тела Иисусова, речь Иосифа к Пилату, плач Иосифа при снятии и погребении Тела Господня и заключает: "С нимже (Иосифом) и мы, искуплении от законныа клятвы честною Ти Кровию, покланяемся безстрастию ходатайственым Ти страстем и смерти волной, нас оживлыпой; целуем же и Крест, и губу, и трость, и копие, и гвоздиа с багряницею, еюже поруган бысть. Сладости церковнаа. Прилагаем к сим устны, и очи, и сердца и просим тридневное Ти Въскресение видети, в оставление, ихже съгрешаем Ти на кыйждо день, грехов, и вечных Твоих сподобитися благ. Яко Тебе подобает всяка слава, честь, и покланяние, и великолепие с безначялным Ти Отцем, и Пресвятым и благым и Животворящим Ти Духом, ныне и присно и в векы веков, аминь".
Нельзя не заметить, что настоящее Слово Григория Самвлака, в котором он влагает длинные речи в уста Богородицы, Самого Спасителя и Иосифа Аримафейского, живо напоминает собою подобное же Слово другого нашего проповедника - Кирилла Туровского о снятии Тела Христова со Креста, хотя и не содержит в себе никаких заимствований из этого последнего Слова.
4. Слово на Преображение Господне 470 начинается так: "Небесе подобна днесь устройся Фаворская гора, славы ради Спасовы, ныне явлъшеся на ней, Божества бо красоту изъобличиста не ней, иже и певец издалеча, плета песнь, глаголаше: Гора Божия, гора усыренная, гора тучная, гора, юже благоволи Бог жити в ней. На ту бо вшед Владыка крестную произъявити тайну. На той воскресениа светлость предпоказа. На той славу святых предзнаменова. На той извести, яко живыми и мертвыми владает. На той зависть иудейскую обличи, и яко не бо противен есть и научи. На той славу Свою учеником верховнейшим яви, яко да навыкнут, учителе хотяще быти вселенней". Далее проповедник сравнивает Фавор с Араратом и находит, что первый славнее последнего, потому что на Арарате остановился ковчег, а на Фаворе - Сам Господь, наведший потоп и спасший от потопа остаток человеческого рода.
После такого приступа вития переходит к изъяснению дневного Евангелия и посвящает ему всю свою последующую беседу. Главные черты изъяснения позаимствованы у святого Иоанна Дамаскина 471, кроме следующих слов, направленных против лжеучения Акиндинова, которые мы потому и приведем: "Просветися лице Его, яко солнце, ризы же. быша белы, яко свет. И зде свет не рече свет суще, яко да не вмениши созданнаго света белость ризам, и просветение Владычняго лица солнечныя зара блесок, но вспомянеши на лица падшая ученикы, от еже не терпети несозданнаго онаго и Божественнаго естества лучи, от Пречистыя Господня Плоти изскачающая, елико взможно быше стерпети боговидцем. Ниже взможе евангелист другое светило обрести светлейши к изъявлению, ниже бо от видимых солнца светлейши. Аще бо обрал (обрел) что иное светлейшее, не рекл бы: яко солнце, или: яко свет, но яко се или оно. Еже и Марко исправляя рече: Ризы Его быша блещащася белы зело, яко снег, яковых не может белилник убелити на земли. Зриши ли, како от преумножениа евангелисты скверныя еретиком, яко же некоторый пуще мечеве, языки пресепают? Еже бо реши: яко солнце и яко свет, и еже: Видение его им, и одияние его бело блистаяся, и еже: Ризы его блещащася белы зело, яко снег, и таже яковых же не может белилник уселити на земле, и еже учеником на земли Божественно являет и присносущно сияние света онаго. Всегда бо созданнаго на службу света видим и к самому солнечному кругу опираем очи, и ничто же таково страждем, яко бо пострадша светии они, не возмогше и вещи суще невещественнаго причастие вместити. Таже о славе будущаго воскресения вверено бяше творимое, егда солнцу, якоже Господь рече, померкнути нужда, луне не дата света своего, звездам же яко листвию спаднути, егда праведницы просияют паче солнца. И какая бяше нужда, рцы ми, о будущей славе взирающу временная тогда и погибающая в среду приводити? Но окаянных акинъдианы таковая умышления".