Как бы то ни было, впрочем, но разности в наших богослужебных книгах несомненно существовали, и эти разности естественно могли приводить к недоумениям и возбуждать вопросы. Такие вопросы действительно раздавались иногда и требовали решения самих митрополитов. Например, один из игуменов по имени Афанасий спрашивал митрополита Киприана между прочим о том, как и где следует читать Евангелия Великого Четверга или сколько молитв вечерних и утренних. И первосвятитель отвечал на эти вопросы, что помянутые Евангелия, все, от первого до последнего, священник должен читать на святом престоле и в полном своем облачении и что на вечерни молитв 6, затем седьмая выходная, осьмая по окончании вечерни и по возглашении, а на заутренях молитв 11 и двенадцатая после «Хвалите Господа с небес» на главопреклонении. Равным образом митрополита Фотия спрашивало все псковское духовенство, как должны быть приготовляемы святые Агнцы для Преждеосвященных литургий и как петь «аллилуиа». На первый вопрос святитель отвечал подробным наставлением. А на последний, который получил впоследствии такое значение в деле нашего раскола, дал следующее правило: «Сице глаголи: слава Отцу и Сыну и Святому Духу и ныне, и присно, в веки веком, аминь; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тобе Боже; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тобе Боже; аллилуиа, аллилуиа, аллилуиа, слава Тобе Боже». С подобными же вопросами, конечно, могли обращаться духовные лица и к своим епархиальным архиереям и получать от них разрешения. Нельзя допустить, чтобы наши тогдашние иерархи, особенно митрополиты, не видели разнообразия и других недостатков, существовавших в наших богослужебных книгах, и не сознавали потребности принимать против этого какие-либо надежные меры. Но в то время, когда у нас еще не знали книгопечатания, при крайнем недостатке просвещения в нашем духовенстве и между лицами, занимавшимися перепискою книг, трудно было придумать и особенно приложить на деле такие меры. Всего вероятнее, что из сознания этих-то недостатков святой митрополит Алексий решился сам исправить или вновь переложить с греческого весь Новый Завет, как свидетельствует его сохранившийся автограф, хотя труд святителя, совершенный келейно, и не оставил видимого влияния на улучшение тогдашних списков Евангелия и Апостола. По тому же побуждению святой митрополит Киприан сам вновь перевел с греческого языка Служебник, и, несмотря на то что он не сделал обязательным для всех списывать именно с его Служебника, а заметил только в своей приписке: «Аще кто восхощет сея книги преписывати», тот должен не изменять в ней ни одного слова, ни одной даже черты, однако ж мы знаем, что с этого Служебника действительно снимались списки, дошедшие и до нас от XV в. Кроме того, из послания митрополита Киприана к псковскому духовенству известно, что он отправил в Псков верные списки литургии и других церковных чинопоследований: крещения, браковенчания, освящения воды в 1 день агуста, обряда православия, совершаемого в первую неделю Великого поста, и обещал исподволь переписать и переслать туда же и другие нужные книги. То, что делал святитель этот для псковского духовенства, он мог делать и для других епархий, а тем более для церквей своей собственной епархии. Может быть, и владыка Новгородский Моисей, когда нанимал многих писцов для снабжения богослужебными книгами святых храмов, имел в виду преимущественно ту цель, чтобы распространить более однообразные списки, сделанные по лучшим и вернейшим рукописям.