В Сборнике митрополита Даниила, нами рассмотренном, содержатся Слова его, обращенные ко всем православным христианам; здесь он желал, как сам выражается, предложить духовную трапезу всем вообще своим духовным чадам. В другом Сборнике помещены только такие его сочинения, которые адресованы им отдельным лицам или отдельным монашеским общинам, именно: двенадцать посланий его и одно поучение, хотя по содержанию своему и эти сочинения представляют немало поучительного и назидательного для всякого благочестивого читателя, что и могло послужить главным побуждением к собранию их и изданию в особой книге. Как составлен этот второй Сборник сочинений Даниила – неизвестно, но он мог быть составлен самим Даниилом, по крайней мере, он составлен, видимо, по образцу первого Сборника Даниилова: и здесь, как там, все помещенные сочинения названы Словами (Слово 1-е, Слово 2-е и т. д.), и над каждым Словом поставлено оглавление его, или краткое его содержание. По внутреннему характеру статьи второго Сборника совершенно однородны с Словами первого Сборника: и в этих статьях Даниил старается учить и наставлять не столько от себя, сколько от Божественных Писаний, приводит свидетельства отеческие, хотя не во всех статьях и в меньшем количестве, и излагает приводимые свидетельства большею частию не бессвязно и не в особой части, как то сделано в Словах первого Сборника, а в связи с своими собоственными мыслями. Из тринадцати сочинений Даниила, находящихся во втором Сборнике, только о двух известно, к кому они адресованы: это поучение к братии Иосифо-Волоколамского монастыря и послание во владимирский Николаевский Волосов монастырь. Два другие сочинения, или послания, написаны к какому-то епископу, неизвестному по имени. Остальные девять адресованы к лицам совершенно неизвестным.
Поучение к братии Иосифова волоколамского монастыря Даниил написал еще в то время, когда был настоятелем этой обители. А потому естественно, если он начал свое поучение следующими словами: «Братие мои духовные и отцы! Я весьма удивляюсь, что вы вопрошаете меня, худого и недостойного инока Даниила, что есть устав общего жития, и повелеваете мне писанием о сем засвидетельствовать небрегущим и невнимающим. Что это? Не понимаю: искушаете ли вы меня или поступаете так от полноты веры и любви к моей худости? Вы имеете многие предания преподобного отца нашего игумена Иосифа об иноческом и общежительном пребывании. А я, грешный и худой, что скажу или что стану излагать, как не те же Божественные Писания, которые вы сами больше меня, непотребного, всегда знаете?» Затем непосредственно говорит, что по уставу иноческого общежития иноки должны иметь все общим и никто не должен иметь ничего своего; что они должны постоянно бодрствовать против духовного врага – дьявола, в подтверждение чего приводит наставления апостола Петра, Ефрема Сирина, Исихия Иерусалимского и Екклесиаста, и что иноки должны отличаться отречением от мира и совершенною нестяжательностию. От этих общих мыслей обращаясь к своим братиям, Даниил умоляет их именем Господа позаботиться о своих душах и отвергнуть от себя всякое небрежение и бесчиние; напоминает им их первые дни, когда они пришли в тихое пристанище монастырское, оставив мир, родных, друзей, и изрекли обеты совершенной нестяжательности и нищеты, глубочайшего смирение и послушания, целомудрия и чистоты; указывает на то, что они в своей обители могут жить во всяком покое и беспечалии, имеют для себя все готовое: и пищу, и одежду, и обувь, и все необходимые вещи в казне монастырской – и объясняет, что после этого они должны отложить «всякия особьныя стяжания и особьное рукоделие» и пещися только об исполнении заповедей Господних и правил иноческого жития, а если они, имея всего вдоволь в общей казне монастырской на всякие свои потребы, держат еще особьные стяжания и вещи ради сребролюбия, продают и покупают, берут росты и на росты и за свои рукоделия копят сребро и золото, то они должны подлежать строгому ответу пред Богом и не избегут страшных мук геенских. Приведши затем изречения святых отцов и учителей Церкви – Василия Великого, Аммона Пресвитера, Иоанна Лествичника, Григория Богослова, Ефрема Сирина и Нила, одно правило Константинопольского Перво-Второго Собора, два узаконения царя Иустиниана и два отрывка из Старчества, проповедник заключает свое поучение так: «Слышали ли вы, отцы мои и братие возлюбленные, Божественные слова и наставление святых отцов наших? Не все ли они говорят одно, что не должны иноки иметь стяжания особьного, имея покой и все нужное в казне своего общего монастыря? А что еще страшнее, они говорят, что если инок преступает законы Святого Духа и развращает уставы святых отцов, то такой должен быть изгнан из обители; и когда изыдет в другой монастырь, должен оставить свое особное стяжание в первом монастыре, где был пострижен, как гласят и градские законы. Слыша такие наставления отцов наших, возлюбленные братие, оставим все наши особные стяжания Господа ради… и с радостию потечем на делание заповедей Его, пребывая в молчании и нестяжании, послушании и смирении… нося тяготы друг друга, не воздавая никому злом за зло и не возносясь своим благородством. Пусть никто не говорит: „Я рода царского“ – и даже не помышляет: „Я из рода великих бояр“. Пусть никто не поднимает вверх бровей своих, говоря: „Мы рождены и воспитаны от светлых и благородных родителей, а сей – из рода убогих и нищих, воспитан от худых родителей и был рабом такого-то“. Нет, братие, никто так да не помышляет и не говорит – эта пагубная гордость… А лучше будем в смирении возносить друг друга, покоряться друг другу, а всего более работать Господу… да получим вечные блага о Христе Иисусе…»