(Мф. 25. 41, 46)». Захария: «В Символе веры одни говорят: «Сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Мария Девы», а другие: «От Духа Свята из Марии Девы». Одно ли это и то же?» Зиновий: «Об этом писал Максим Грек и учил, что должно употреблять первое выражение, а последнее возбранял. А мне кажется, что если кто, православно веруя в сердце, и выражается, по неискусству речи нашего языка, «от Духа Свята из Марии Девы», то не будет осужден, хотя выражение «от Духа Свята и Марии Девы», по моему мнению, чище и правильнее». Захария: «В том же Символе веры одни говорят: «И в Духа Святаго Господа», а другие: «И в Духа Святаго Господа истинного». Есть ли тут разность?» Зиновий: «Если кто говорит с правою верою и нелицемерно, то, думаю, здесь разности немного, хотя и не одно и то же. Однако ж, опасно не говорить: «И в Духа Святаго Господа», я видел, что так читается в правилах древнего перевода, переписанных при Ярославе князе, Владимирове сыне, и епископе Иоакиме, в начале Крещения нашей земли. Да так именно изложили Символ о Святом Духе и отцы Первого Вселенского Собора, а все последующие Вселенские Соборы заповедали неизменно содержать Символ и ничего не прибавлять и не убавлять в нем. Захария: «Говорят, что в Символе веры слова: „И в Духа Святаго“ – приложил после Первого Собора Второй Собор, как и помечено на стороне в некоторых переводах». Зиновий тут очень ошибся и утверждал, что это ложь и соблазн, что Второй Собор не делал этого приложения, а так изложил о Духе Святом именно Первый Собор, и в доказательство ссылался опять на правила древнего перевода, писанные при Ярославе, и на то, что Кирилл Иерусалимский и Василий Великий, писавшие прежде Второго Вселенского Собора, приводили уже и изъясняли эти слова Символа о Святом Духе будто бы по изложению Первого Вселенского Собора. Захария: «Отчего некоторые в конце Символа не хотят говорить: «Чаю воскресения мертвых», а говорят: «Жду воскресения мертвых»? Зиновий: «Думаю, или оттого, что не разумеют силы слова чаю, или от самомнения. Люди, уже умершие, ждут воскресения; а нам, еще живущим, приличнее выражаться: «Чаю воскресения мертвых». Крылошане: «Максим повелел говорить: «Жду воскресения мертвых», потому что слово чаю – речь не твердая, и будет ли или не будет то, чего мы чаем, неизвестно, а слово жду – твердая речь и выражает то, что будет». Зиновий: «Максим мало знал русский язык, когда пришел к нам, а как в то время многие наши вельможи, держась в сердце жидовской ереси, старались по наружности казаться православными, чая чрез это избегнуть казней, и стали употреблять слово чаяние в смысле неизвестности, сбудется ли или не сбудется чаемое ими, то от них-то Максим и позаимствовал это слово в таком смысле. Но прежде той ереси все русские люди, как простой народ, так и вельможи, употребляли слово чаю в смысле твердой речи и непреложной; да и в Писании говорится о Христе: Той чаяние языков (Быт. 49. 10)». Захария: «В Пскове поют на литургии „Отче наш“ и думают петь „Верую во единаго“. Как же в нашем городе не поют молитвы Господней?» Зиновий: «Петь „Отче наш“ есть великая дерзость; это не песнь, а молитва, и Господь не сказал ученикам: сице пойте, а заповедал: сице молитеся. Равно и «Верую во единаго» не есть песнь или тропарь, а исповедание веры. Много согрешают поющие «Отче наш» и «Верую во единаго»; они колеблют устав святых и недалеки от еретиков». Захария: «Поведай мне об иконе Богоотца Саваофа; некоторые не принимают этой иконы, другие чудятся ей и хвалят ее как мудро составленную; есть и сказание об этой иконе». Зиновий, выслушав сначала сказание об иконе, отвечал, что и икона и сказание далеки от учения православной Церкви и вовсе чужды благочестивой веры и мысли. Изображать Бога Отца в образе Давида – великая дерзость: Бог Отец присносущ, безначален, бесконечен, а Давид – человек, раб Божий… Кроме того, здесь на главе Бога Отца изображена схима, а на плечах омофор в знамение будто бы того, что Он царь и святитель, как объясняет сказание. Но схима показывает не царя, а раба покорного – инока; царя же показывают диадима и порфира. И Бог Отец нигде в Писании не именуется святителем или архиереем, как именуется только Сын Божий Иисус Христос… и пр.» Крылошане: «Но ты прежде укорял Косого за хуление икон, а ныне сам не похваляешь иконы Саваофа в образе Давидове». Зиновий: «Я укорял Косого за то, что он вообще хулит иконы и отвергает почитание их, а я отнюдь не хулю икон, а не одобряю только неразумного и чуждого православной мысли изображения на иконе Бога Отца». Крылошане: «В ростовских книгах есть правило Шестого Вселенского Собора, где говорится, что отцы Неокесарийского Собора нехорошо поняли написанное в Деяниях о седьми диаконах и неправильно постановили, что должно иметь только семь диаконов. Здесь есть похуление на Неокесарийский Собор». Зиновий: «В ростовских правилах, которые писаны недавно на бумаге, а не на коже, вероятно, кто-либо из не боящихся Бога исказил истину. Но вот в книге правил, писанной на коже при Изяславе, сыне Ярослава, внуке Владимира, крестившего землю Русскую, сказано, что отцы Шестого Вселенского Собора, рассмотрев правило Неокесарийского Собора о седьми диаконах, объяснили, что Собор этот повелел быть седьми диаконам на служение трапезам, а не на служение алтарю. И таким образом, тот и другой Собор оказываются в согласии как руководившиеся одним и тем же Духом Святым». Крылошане: «Некоторые говорят, что Шестой Собор повелел писать иконы, а до Шестого Собора иконы не были писаны». Зиновий: «Это ложь. Шестой Собор запретил только писать на иконах Христа в виде агнца, прообразовавшего Его в Ветхом Завете, а повелел изображать Христа, как Он явился в новой благодати. Иконы же писались и прежде Шестого Собора, еще в Ветхом Завете, при Моисее, Давиде и Соломоне, и в Новом от дней апостолов, из числа которых Лука написал икону Богородицы. Тот же Шестой Собор запретил изображать Крест на земле, чтобы он не был попираем, но вообще подтвердил древнее чествование святого Креста Христова».