Первое заседание общества состоялось в доме С. Уварова на Малой Морской, 21. В библиотеке хозяина за длинным столом собрались Жуковский, Вяземский, Блудов, Дашков, Вигель, А. Тургенев. В дружеской обстановке, среди веселья и оживленных споров были подписаны предварительные правила «Арзамаса», в составлении которых деятельное участие принимал Жуковский. Поэт изобрел особый шутливый ритуал приема в общество. По примеру парижской Академии будущий член должен был произносить похвальную речь покойному предшественнику. Так как члены «Арзамаса» были признаны бессмертными, то в качестве «покойника» выбирался кто-либо из здравствующих «беседчиков». Затем был изобретен и довольно сложный последующий церемониал. Так, например, прием в члены «Арзамаса» Василия Львовича Пушкина сопровождался целым рядом испытаний: «Пушкина ввели в одну из передних комнат, положили на диван и навалили на него шубы всех прочих членов», это так называемое «шубное пренье» было первым испытанием». Второе испытание состояло в том, что лежа под ними, он должен был выслушать чтение целой французской трагедии какого-то безвестного автора. «Потом с завязанными глазами водили его с лестницы на лестницу и привели в комнату с кабинетом. Кабинет, в котором все члены были ярко освещены, а эта комната оставалась темной и отделялась от него оранжевой, огненной занавеской. Здесь развязали ему глаза — и представилось ему посередине чучело огромное, безобразное, устроенное на вешалке для платья. Пушкину объяснили, что это чудовище означает дурной вкус, подали ему лук и стрелы и велели поразить чудовище. Василий Львович (надобно вспомнить его фигуру: толстый с подзобком, задыхающийся и подагрик) натянул лук, пустил стрелу и упал, потому что за занавеской был скрыт мальчик, который в ту же минуту выстрелил в него из пистолета холостым зарядом и повалил чучело». 19Правда, таким образом принимали только добродушного В. Л. Пушкина.
Многое в этом литературном содружестве носило шутливо-игровой характер. В воспоминаниях графини А. Д. Блудовой общество характеризуется как «веселый кружок арзамасский». Вторил ей и Вигель в своих воспоминаниях: «С каждым заседанием становился он веселее, за каждой шуткой следовали новые, на каждое острое слово отвечало другое». 20Но наряду с шутливо-пародийными заседаниями и веселыми ужинами, на которых неизменно подавался жареный гусь из Арзамаса (этот город в то время ими славился), на собраниях общества читались и обсуждались новые произведения его членов. «Арзамас» стал, по словам Вяземского, школой «литературного товарищества», центром передовой русской литературы. Расширяется его состав. Вслед за дядей был принят А. С. Пушкин, несколько позднее — М. Ф. Орлов, Н. И. Тургенев, Н. М. Муравьев, К. Н. Батюшков. Под влиянием Вяземского усиливается дух борьбы с косностью и рутинерством, как литературным, так и общественным. Цель общества была определена Пушкиным как стремление «Глухого варварства начала Сатирой грозной осмеять». Пародии, эпиграммы, насмешливые послания стали способами обличения. Однако жизнь неумолимо вторгалась в литературные дискуссии «веселого кружка арзамасского». В дневнике Николая Тургенева появилась запись: «Третьего дня был у нас «Арзамас». Нечаянно мы отклонились от литературы и стали спорить о политике внутренней. Все согласны в необходимости уничтожить рабство». 21Далее от разговоров попытались перейти к делу. На одном из заседаний М. Ф. Орлов «с горечью заметил, — рассказывает Вигель в своих воспоминаниях, — что превосходные дарования наши остаются без всякого полезного употребления. Дабы дать занятие уму каждого, предложил он завести журнал, коего статьи новостью и смелостью идей пробудили бы внимание читающей России». Кроме того, он предполагал расширить круг деятельности общества и увеличить количество членов его, создав периферийные филиалы. Однако предложения Орлова встретили оппозицию умеренной части общества в лице Блудова, «...с этого времени, — повествует дальше Вигель, — заметен стал совершенный раскол: неистощимая веселость скоро прискучила тем, у кого голова была полна великих замыслов, тем же, кои шутя хотели заниматься литературой, странно показалось вдруг перейти от них к чисто политическим вопросам». 22В результате происшедшего раскола Арзамас «тихо заснул вечным сном».
Другим литературным обществом, возникшим в Петербурге в 1819 году, была «Зеленая лампа». В основе общества, так же как в Арзамасе, находился дружеский литературный кружок, собиравшийся на квартире Никиты Всеволожского (угол канала Грибоедова, бывш. Екатерининского, и Театральной пл.). Общество насчитывало около двадцати членов: Н. В. Всеволожский, Я. Н. Толстой, Ф. Н. Глинка, С. П. Трубецкой, А. Д. Улыбышев, А. А. Токарев, Н. И. Гнедич, В. В. Энгельгардт, А. С. Пушкин и др. Бывали А. А. Дельвиг, Л. С. Пушкин (брат поэта), П. П. Каверин. Время для дружеских встреч не было определено — сходились в разные дни, раз в 2-3 недели, всего состоялось двадцать две встречи. Собирались обычно поздно вечером, после окончания спектаклей. Каждый из членов общества носил перстень с опознавательным знаком — изображением лампы.
На заседаниях общества читались различные литературные произведения (всего было прочитано их около 100), вольнолюбивые стихи, обсуждались отчеты о репертуарах петербургских театров и сочинения исторического характера. Так, Я. Толстой составил «Список знаменитых деятелей древнего периода русской истории». С. Трубецкой подготовил библиографию по русской истории. Никита Всеволодович Всеволожский был не только хозяином дома, обеспечившим дружеские встречи шампанским, но и одним из ведущих участников литературно-политических дискуссий. Он переводил с французского водевили, сочинял и собственные. Его театральные увлечения сочетались с занятиями историей. На заседаниях «Зеленой лампы» он читал написанные им жизнеописания деятелей русской истории. Ф. Глинка писал о нем:
Он весел, любит жизнь простую, И страх, как всеми он любим! И под кафтаном золотым Он носит душу золотую.
Так же, как на заседаниях Арзамаса, беседы «Зеленой лампы» перемежались шутками, веселыми рассказами. Заседания обычно завершались ужином, за которым, по воспоминаниям Я. Толстого, «начиналась свободная веселость; всякий болтал, что в голову приходило, остроты, каламбуры лились рекой».
Но общество не ограничилось дружескими встречами и чтением. Позднее, находясь в южной ссылке и тепло вспоминая о «Зеленой лампе», Пушкин писал: «Вот он, приют гостеприимный, Приют любви и вольных муз, Где с -ними клятвою взаимной Скрепили вечный мы союз, Где дружбы знали мы блаженство, Где в колпаке за круглый стол Садилось милое равенство». 23В последней строфе поэт упоминал об эмблеме общества — фригийском колпаке — символе революционной Франции, что, безусловно, свидетельствовало о вольнолюбивых настроениях членов общества.
На заседаниях общества, как свидетельствуют мемуаристы, вместе с обсуждением литературных и театральных новинок, веселыми шутками и дружескими ужинами, велись свободные разговоры на политические темы: «Открытым сердцем говоря насчет глупца. Вельможи злого, насчет Холопа записного, Насчет небесного царя, А иногда насчет земного».
Еще более убедительно говорит о политическом характере общества содержание тех сочинений, которые читались на заседаниях. Так, Ф. Н. Глинка читал на одном из собраний «Зеленой лампы» свое стихотворение «Шарада», где были такие строки: «Лишь там над царскою главой Народов не легло страданье, Где крепко с Вольностью святой Законов мощных сочетанье».