Все это шло в намеренно провоцировавшейся и подогревавшейся, видимо, «сверху» со времен начатой в 1987 году «перестройки» атмосфере массового психоза. Трудно удивляться, что в такой атмосфере крупнейшие писатели, гордость современной литературы (В. Белов, В. Распутин, Ю. Бондарев и др.) стали подвергаться на грани 80-90-х годов оголтелой травле в средствах массовой информации. Их явно пытались заставить замолчать, поскольку они резко и прозорливо осуждали многое из происходящего.
Напротив, процветали те, кто происходящему без разбору славословили. Речь не только о примитивных льстецах. Среди писателей изредка встречается тип человека амбициозного, болезненно самолюбивого и хвастливого, взбалмошного, хамоватого, внутренне истеричного, сосредоточенного на своей персоне и мнительного, при всем этом инфантильного, поддающегося сторонним влияниям и вообще легко внушаемого. На таких людей невозможно положиться в серьезном деле, в быту ими неизменно кто-то ловко управляет… Люди этого типа в годы «перестройки» и в последующее время наговорили и наделали немало дурного, вредного и, по большому счету, антигосударственного. Кроме того, в ходе «перестройки» на поверхность всплывало немало «творческих деятелей», которым как художникам сказать было нечего из-за отсутствия таланта. А потому, отчаянно отвлекая внимание публики от внутренней пустоты, они старались взять внешней напористостью(митинги, союзы, протесты, интервью, борьба за литературную «эротику» – в прошлом порнографию и тому подобные суррогатные формы активности, восполняющие факт личной творческой непродуктивности).
Среди тех, кто пытался тогда торговать своим пером и кто впустую шумел, доводилось с болью видеть иногда людей небесталанных, подтравленных и обиженных литературным Бюрократом в предшествующие годы. Можно было понять желание этих людей, получивших трибуну и доступ к печати, поведать прежде всего о наболевшем – говоря словами Маяковского (в стихотворении «Мрачное о юмористах»), «про свои мозоли от зажатья в цензорях». Но в то же время ясно было, что, получив таковую трибуну, уже несколько поздно (да и мелковато для талантливого человека!) громогласно распространяться на отошедшую в прошлое тему личной гонимости:
Надо было делать другое: распускать обещанные «лепестки» в обещанном «лучшем стиле»! Однако, к превеликому сожалению, снова и снова приходилось видеть, как сбывается пророчество Маяковского из того же стихотворения:
Но не иссякала длинная шеренга «катакомбных» немолодых «молодых» писателей, выведенных тогда на публику критикой! Раньше не печатали – да, можно понять, что дело это слезное. Но все-таки «перестроечные горы» часто рождали мышей, короли оказывались голыми…Так или иначе, развитие собственно художественной литературы в конце 80-х – начале 90-х годов почти остановилось.
То, что послереволюционные 20-е годы были, напротив, временем интенсивного развития нашей литературы, создания многих ее шедевров, в доказательстве не нуждается. На протяжении этого десятилетия В. Маяковскийнаписал подавляющее большинство своих произведений, Б. Пастернакиздал лучшие книги стихов, М. Шолоховопубликовал «Донские рассказы» и великий «Тихий Дон», М. Булгаковсоздал «Белую гвардию» и «Бег». Октябрьская революция, несомненно, произвела огромное впечатление на подавляющее большинство талантливых художников. Ее цели могли быть кому-то внутренне чужды, но ее величие ощущали все. Ею была открыта эпоха небывалого народовластия: такого массового участия рядовых граждан (крестьян, рабочих, служащих) в управлении огромной страной человечество никогда не видело. Литература 20-х годов жизнерадостна и оптимистична, исполнена надежд и светлых упований.
В основе любой революции лежит идея разрушения«до основанья» существующего социального строя. Не осторожного и аккуратного демонтажа, а именно разрушения. Такая атака на весь жизненный уклад народа и страны неизбежно груба, примитивна и непременно сопряжена с человеческими жертвами как со стороны революционеров, так и со стороны пытающихся остановить революцию. Впрочем, она порождает еще множество различных непредусмотренных «попутных» жестокостей (лес рубят – щепки летят). Однако в настоящей революции всегда есть и своя романтика. Не случайно, например, лучший роман величайшего прозаика Франции Виктора Гюго «Девяносто третий год» посвящен событиям Великой французской революции, равно как и «Боги жаждут» Анатоля Франса, а революционная «Марсельеза» Леконта де Лиля стала государственным гимном Франции.
Советская литература отражала грандиозные исторические события и воспевала созидающее общество, которое несколько десятилетий стремительно развивалось, спасло человечество, победив фашизм во второй мировой войне, и было привлекательным примером для других стран и народов в самых различных и неожиданных уголках планеты (Испания, Китай, Северная Корея, Куба, Вьетнам, Конго, Южный Йемен, Чили, Гренада, Никарагуа и др.). Октябрьская революция и процесс построения нового общества, несмотря на многие сопутствовавшие им страшные социальные перипетии, оказались масштабными темами для «Двенадцати» А. Блока,«Хорошо!» В. Маяковского,«Поднятой целины» М. Шолохова,«Разгрома» А. Фадеева;даже герои пьесы «Дни Турбиных» М. Булгакова,офицеры старой армии, в финале пьесы поют шутливое славословие «За Совет народных комиссаров»…
Но невозможно вообразить, чтобы талантливые писатели в каком-либо веке и каком-либо государстве стали воспевать время, на заре которого их страна была в одночасье буквально разграблена десятком-другим своих же граждан, нагло присвоивших народно-государственное достояние и тут же переведших затем гигантские расхищенные капиталы за рубеж, в мгновение ока превратив тем самым богатейшую державу в страну-нищенку, перебивающуюся займами у всякого рода валютных фондов; время, когда была преступно остановлена и сломана в угоду некоторым зарубежным силам почти вся отечественная промышленность, за исключением добывающей да еще пищевой; время, когда по всей территории Родины заполыхали дикие националистические мятежи, а вооружившиеся лучше, чем армия и милиция, банды стали повсеместно терроризировать ее граждан; время, когда небывало размножились и повсюду обрели власть и силу бездарные и беспринципные индивидуумы; а чиновничество потонуло в коррупции и иных злоупотреблениях…
И в самом деле: пронеслись общеизвестные политические события 1991 года, приведшие в конце концов к тайной беловежской встрече тогдашних руководителей Российской Федерации, Украины и Белоруссии и к последовавшей за ней искусственной ликвидации СССР. Со страной произошла катастрофа. Русский народ оказался разбросан по территориям нескольких возникших в одночасье государств-новоделов, которые были с удивительной легкостью и быстротой тут же официально признаны руководством крупнейших зарубежных стран (характерное исключение – не признана до сих пор преимущественно русская по населению Приднестровская республика). Руководство страны в начале 1992 года сделало попытку осуществить нечто вроде «революции сверху», в директивном порядке заменив общенародную собственность на средства производства тем, что по сей день принято именовать туманным выражением «рыночные отношения». Были отменены многочисленные социальные гарантии, к которым граждане СССР за десятилетия привыкли относиться как к чему-то само собой разумеющемуся. Зарплаты и пенсии были уменьшены в несколько раз и стали выплачиваться нерегулярно. Заводы и предприятия по всей стране стали закрываться, и появилась массовая безработица. Народ пришел в состояние шока.