еще не открываются. Но они отличаются, однако, от произведений
сороковых годов тем, например, что в них уже нет влияния Гоголя и
той озабоченности стилем, которая есть в Бедных людяхи Двойнике.
Главные произведения этого периода – Село Степанчиково и его
обитатели(1859; в переводе К. Гарнетт – Друг семьи), Униженные и
оскорбленные(1861) и Записки из Мертвого дома(1861–1862).
Униженные и оскорбленные– роман, тесно связанный по стилю и по
тону с французским романтическим «сострадательным» социальным
романом и с поздними, менее юмористическими произведениями
Диккенса. Религия сострадания, часто граничащая с
мелодраматической сентиментальностью, нашла здесь свое
чистейшее выражение, еще не осложненное более глубокими
проблемами последующего периода. Сюжет – сложный и мело-
драматический, в котором уже слышны и задыхающаяся
напряженность, и нервическая натянутость Преступления и
наказанияи Идиота. Но тут еще нет добела раскаленных
интеллектуальных страстей последних романов.
В Степанчиковетоже нет интеллектуальной страстности и
богатства позднего Достоевского, но в других отношениях это одно
из характернейших его произведений. Все его великие романы
построены более как драма, чем как повествование. Они очень легко
и без особых изменений могут быть превращены в пьесы.
Степанчикововсех драматичнее (оно и задумывалось, как пьеса), но,
разумеется, для театра повесть слишком длинна. Интересно, как
здесь проявляется, по выражению Михайловского, «жестокость»
Достоевского.
Сюжет –
нестерпимые
психологические
издевательства, которым лицемерный паразит Фома Опискин
подвергает полковника Ростанева, у которого живет. Идиотская
кротость, с которой полковник позволяет Опискину издеваться над
собой и над всеми вокруг, в том числе и над своими друзьями и
слугами, извращенная изобретательность Опискина, измышляющего
все новые и новые способы психологического унижения своих
жертв, – все это причиняет читателю невыносимую, почти
физическую боль. Фома Опискин – таинственная фигура, воплощение
гротескного, беспричинного, безответственного, мелкого и в конце
концов безрадостного зла, вместе с салтыковским Порфирием
Головлевым и сологубовским Передоновым образующий троицу, с
которой, пожалуй, нечего сравнить в европейской литературе.
Степанчиковозадумывалось как смешная, юмористическая история,
с оттенком сатиры (направленной, как кажется, против Гоголя, каким
он открылся в Переписке с друзьями), но надо признаться, что, хотя
юмор там бесспорно присутствует, это тот юмор, который только
людей особого склада может рассмешить.
Та же «жестокость» в еще более изощренной форме выступает в
самом характерном рассказе этого периода – Скверный анекдот
(1862), где с подробностями, напоминающими
Двойника,
Достоевский описывает страдания униженного самосознания,
испытанные важным бюрократом на свадьбе мелкого чиновника,
своего подчиненного, куда он приходит неприглашенный, ведет себя
глупо и нелепо, напивается и вводит бедного чиновника в большие
расходы.
Особняком от этих рассказов стоят Записки из Мертвого дома
(1861-1862), при жизни Достоевского его самая знаменитая книга,
получившая всеобщее признание. Это рассказ о сибирской каторге,
ведущийся от лица каторжника, принадлежащего к образованному
классу, и основанный на автобиографическом материале. Как и
другие произведения Достоевского, написанные до 1864 г., Записки
еще не касаются сложных подспудных переживаний. Конечный вывод
книги – оптимистическое сочувствие к человеку. Даже моральная
деградация самых закоренелых преступников изображается не так,
чтобы читатель потерял веру в человека. Это скорее протест против
недейственности наказаний. Несмотря на ужасные, грязные,
унизительные подробности преступлений и жестокостей, Мертвый
дом, в конечном счете, светлая и радостная книга, полная «подъема»,
вполне соответствующая эпохе оптимистического общественного
идеализма. Главным мотивом книги было трагическое отчуждение
между образованным каторжанином и народом; даже в конце срока
рассказчик чувствует себя отверженным среди отверженных.
Лишенный всяких внешних социальных привилегий, помещенный в
равные условия с несколькими сотнями простых русских людей, он
обнаруживает, что они отвергают его и что он навсегда останется
отверженным ими только потому, что принадлежит к образованному
классу, оторвавшемуся от народных идеалов. Эта мысль роднит
Мертвый домс журнальными статьями Достоевского.
Публицистика Достоевского делится на два периода: статьи
1861–1865 гг., написанные для Времении для Эпохи, и Дневник
писателя1873–1881 гг. В целом его политическая философия может
быть определена как демократическое славянофильство или
мистическое народничество. В ней есть черты, общие с Григорьевым
и славянофилами, но также и с Герценом и народниками. Главная его
идея в том, что русское образованное общество спасется, если снова
сблизится с народом и примет народные религиозные идеалы, т. е.
православие. В целом можно сказать, что в публицистике
шестидесятых годов преобладают демократические и народнические
элементы, в то время как в семидесятых, под влиянием роста
революционного социализма, наблюдается тенденция к господству
элементов националистических и консервативных. Но в сущности
публицистика Достоевского с начала до конца почти не меняется и
остается цельной. Религия его – православие, потому чтоэто
религия русского народа, миссия которого – спасти мир утвер-
ждением христианской веры. Христианство для него религия не
столько чистоты и спасения, сколько милосердия и сострадания. Все
это явно связано с идеями Григорьева и его учением о кротости, как
главном, что Россия должна явить миру. Врагами Достоевского были
радикалы-атеисты и социалисты и все безбожные силы западной
атеистической цивилизации. Победа христианской России над
безбожным Западом была его политическим и историческим кредо.
Взятие Константинополя – необходимый пункт его программы,
символ, подтверждающий вселенскую миссию русского народа.
Несколько особо и с сильным креном влево стоит пушкинская
речь, самая знаменитая и значительная из его публицистических
вещей. В ней он восхваляет Пушкина за его «всечеловечность»,
которая есть дар понимания всех народов и цивилизаций. Это –
главная черта русского народа. Объединение человечества – вот
задача и миссия России в мире – странное предсказание Третьего
Интернационала. В той же речи, в отступление от того, что он писал
раньше, превозносится «русский скиталец», под которым
подразумеваются революционеры и их предшественники. Он
различил в них тоску по религиозной истине, которую только на
время затмил соблазн атеистического социализма. Комментируя
Цыганон, к тому же, изложил нечто вроде теории мистического
анархизма и провозгласил безнравственность насилия и наказания,
таким образом, неожиданно предвосхитив толстовское учение о
непротивлении злу. Пушкинская речь во многом примирила с
Достоевским радикалов.
В ней проявилась также и одна из самых привлекательных черт