западнорусскими, польскими и латинскими влияниями. Он не
свидетельствует об особенно оригинальном литературном таланте. То
же можно сказать и о его посланиях: при всей своей искренней
ярости, справедливом возмущении и веских аргументах, в
литературном отношении они стоят ниже ответов его противника.
Закрепление московской точки зрения произошло в середине XVI
столетия. Примерно в это время была затеяна и составлена серия
компиляций, образовавших нечто вроде энциклопедии московской
культуры. Не все эти работы попадают в компетенцию истории
литературы. Так, Стоглав(назван так по количеству глав в книге),
содержащий постановления Стоглавого собора русских церквей
(происходил в Москве в 1551 г.) по догматическим, ритуальным,
административным и дисциплинарным вопросам, относится не к
литературе, а к каноническому праву. Да и Домострой, изданный
священником Сильвестром (ум. 1566 г.), не может рассматриваться
как литературный памятник: это дидактический труд, передающий на
литературном славянском языке, но без всяких литературных
притязаний, принципы, руководствуясь которыми глава семьи должен
управлять своими домашними.
Более литературное произведение – большой Менологион,или
Календарь Святых(Четьи-Минеи), составленный митрополитом
Московским Макарием (1542–1563). Он оставался официальным и
авторитетным календарем Русской церкви пока, в царствование
Петра Великого, не был заменен такой же, но более научной,
компиляцией св. Димитрия Ростовского.
Митрополит Макарий также придал окончательный вид другому
большому своду – Книге степенной царского родословия, названной
так потому, что в ней русские князья и цари были сгруппированы по
степеням, т.е. по поколениям. Начало своду положил в XIV веке
сербский митрополит Москвы Киприан, но закончен он был только
около 1563 г. В сущности, Степенная книгабыла компиляцией из
русских летописей, но переделанных так, чтобы они могли
соответствовать литературному вкусу и философии истории
московитов XVI века. Летописи, официально писавшиеся в это время
московскими писцами, тоже отразили воцарившийся тут вкус к
риторике, а также политическую философию времени.
9. МОСКОВСКИЕ ПОВЕСТИ
Помимо компиляций и официальных летописей, в Московии не
было недостатка и в исторической литературе. Историякнязя
Курбского стоит особняком, поскольку она отразила западные
влияния. Но существовала и местная традиция исторических
повествований об отдельных, главным образом военных, событиях, с
собственным развитым стилем, ведущим начало от Мамаева побоища
и русского Иосифа Флавия и таким образом приходящимся дальней
родней Слову о полку Игореве. Один из первых образчиков таких
историй – Сказание о Псковском взятии(1510) московитами, одна из
самых прекрасных «коротких историй» Древней Руси. История того,
как Москва настойчиво, постепенно и неторопливо добивалась своей
цели, рассказана с восхитительной простотой и восхитительным
искусством. Атмосфера неотвратимого рока пропитывает весь
рассказ: что бы ни делали псковичи, все бесполезно, и московская
кошка не торопясь съест мышку, когда ей заблагорассудится.
Самое большое количество историографических произведений
вызвал к жизни великий политический кризис начала XVII века,
известный в русской исторической традиции под названием
«Смутное время». Тут выделяются три произведения: труд князя
Ивана Катырева Ростовского, Авраамия Палицына, казначея Троице-
Сергиевской лавры, и писца Ивана Тимофеева. Самое литературное
из них принадлежит Катыреву: оно написано в традиционном стиле
«военной повести» с весьма малым интересом к конкретным деталям,
со множеством обычных шаблонных повторов, иногда
возвышающихся до какого-то подобия поэзии. Совершеннее всех
написано сочинение Палицына: оно риторично, но это мощная и
искусная риторика. Он вдохновлен точно определенной целью и с
большим искусством строит сюжет, располагая кульминации самым
выгодным образом. Ужасы гражданской войны и иностранной
интервенции написаны незабываемо.
СказаниеПалицына самое популярное из всех, и его
истолкование фактов до сих пор доминирует в русской литературе и
исторической традиции. Сочинение Тимофеева – самое любопытное,
и вообще одно из самых любопытных произведений московской
литературы. Его удивительно странный и замысловатый стиль
доводит московскую риторику до абсурда. Это один постоянный
парафраз. Тимофеев ни за что не назовет кошку кошкой. Богачи в его
руках становятся «теми, у кого большие житницы», река – «стихии
водной натуры». Грамматика у него сложная и искривленная, смысл
темен до изумления. Но вместе с тем он самый проницательный и
умный из всех современных ему историков. Его Временник– это
настоящая повесть, с началом и концом. Тимофеев как хроникер и
заслуживающий доверия свидетель получил высокую оценку
величайшего из наших современных историков, профессора
Платонова, который выделил его как особо им предпочитаемого
автора.
Последним плодом древнерусской «военной повести» была
Повесть об обороне Азовадонскими казаками от турок. В сущности,
это официальный доклад казаков царю, но написанный как повесть, с
явно литературной устремленностью, и тем снискавший широкую
популярность. Это как бы конспект всех традиций древнерусской
военной повести, где отразился и русский Иосиф со всеми его
потомками, и Мамаево побоище, и рассказ о Трое, – а с другой
стороны, и более современные формы фольклора, представляемые
так называемыми былинами и разбойничьими песнями. Повесть
полна военной поэзии и является одним из самых бодрящих
произведений Древней Руси.
Большая часть житий святых, созданных в Московии этого
периода, написаны в стиле, введенном сербами и Епифанием, и
потому особого интереса не представляют. Но на своем, отдельном
месте стоит житие св. Иулиании Лазаревской, написанное ее сыном
Дружиной Осорьиным. Сама святая Иулиания была исключением: это
единственная русская святая, которая не была ни инокиней, ни
княгиней, а просто добродетельной и милосердной женщиной. И тот
факт, что житие матери написано сыном, тоже факт единственный в
истории. Житие это полно конкретных деталей и одушевлено
глубоким чувством христианского милосердия. Это одно из наиболее
привлекательных изображений древнерусской жизни во всей
литературе.
10. НАЧАЛО ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Очень трудно разграничить агиографию и биографию, с одной
стороны, и художественный вымысел с другой. Существует целая
промежуточная область, которую современные историки склонны
числить среди художественных вымыслов, но которую тогдашний
читатель никак от агиографических писаний не отделял. Это
многочисленные легенды, которые относятся к историче ским
жизнеописаниям святых как апокрифы к Библии. Некоторые из них
попали в большой Макарьевский сборник, а в неофициальных
Прологахих еще больше. Конечно, вначале на них смотрели как на
назидательное чтение, но романтический и чудесный элемент, а
также сюжетный интерес в них гораздо сильнее, чем в одобренных
житиях. Некоторые вообще похожи на волшебные сказки, как,
например, прелестная легенда о князе Петре Муромском и деве
Февронии, где есть сражение с драконом и где мудрая дева
разгадывает княжеские загадки. Дева становится женою князя, но
народ и бояре требуют ее изгнания, потому что не хотят служить