мирские – нашли в нем свое наиболее полное выражение. Суть
личности Алексея – некий духовный эпикуреизм. Он выражался в
твердо оптимистической христианской вере, в глубокой, но
нефанатической привязанности к священным традициям и
величавому церковному ритуалу, в желании видеть всех окружающих
довольными и спокойными и в чрезвычайно развитой способности
извлекать спокойную и мягкую радость из всего на свете. По иронии
судьбы царствование этого монарха, который любил мир, красоту и
веселье, было самым неспокойным в русской истории. Не говоря уже
о войнах и социальных волнениях, оно было отмечено великим
расколом русской церкви, трагическим событием, расколовшим
пополам консервативное ядро нации, последствия которого
ощущаются по сей день. Началось все с ревизии переводов
литургических книг. Развитие книгопечатания, начавшееся в
предыдущее царствование, сделало закрепление священных текстов
делом первостатейной важности. В сороковые годы XVII в.
пересмотр всех священных книг согласно лучшим имеющимся
славянскимтекстам, происходил под эгидой патриарха Иосифа.
В основном осуществляли это молодые представители белого
духовенства, полные рвения, стремившиеся очистить русскую
церковь от духа лености и распущенности и требовавшие более
строгого соблюдения традиций и от священства и от мирян.
Реформы, которым они подвергли дисциплину и обрядность,
были консервативными, целью их было возродить добрые обычаи
старомосковских времен. Среди прочего, они восстановили чтение
проповедей, которое было временно отменено около ста лет назад.
Одним из самых выдающихся и пылких консервативных
реформаторов был священник (потом протопоп) Аввакум сын Петров
(в XVII веке очень немногие русские люди, исключая дворян, имели
фамилии). Он был сыном деревенского священника «в нижегородских
пределах»; там он и родился около 1620 г. Из-за своего горячего
нрава он не раз терпел дурное обращение и от светских, и от
духовных (белого духовенства), которым не нравилась
проповедуемая им строгость нравов и его вмешательство в издавна
установившиеся обычаи ленивого попустительства.
В 1652 г. умер патриарх Иосиф; на смену ему пришел Никон,
архиепископ Новгородский. Он был другом реформаторов и
сторонников обновления. Став патриархом, он решил еще
основательнее пересмотреть книги и обряды, но вместо того, чтобы
ограничиться древнерусскими образцами, обратился назад, к
греческим. Новый пересмотр повлек за собой публикацию новых
текстов, соответствующих греческим, а в тех случаях, когда русские
обычаи отличались от греческих, – и некоторое изменение обрядов.
Это, в частности, коснулось обычного для русских двуперстного
крестного знамения и двукратного возглашения «Аллелуйи»
(«Аллелуйя, Аллелуйя, слава тебе, Господи»), в отличие от
греческого трехперстного креста и троекратного возглашения. Вот
такие с виду незначительные вещи и привели к расколу. Аввакум и
его друзья отказались принять их и объявили Никона еретиком и
орудием сатаны. Главная причина их бунта была в том, что они
рассматривали обычаи русской православной церкви, ее догмы и
обряды, как единое целое, в котором не может быть изменена ни
единая буква. Греки в этом смысле не были для них авторитетом –
Россия была единственной твердыней веры, и нечего ей было учиться
у нации, чье православие давно уже подпорчено возней с еретиками,
к тому же эта нация покорилась неверным. Никон, который был тогда
фактическим самодержцем, твердо стоял на своем, и Аввакум и его
товарищи были отправлены в ссылку. Аввакума отправили в Сибирь,
где он получил приказ присоединиться к экспедиционному отряду
Пашкова, которому поручено было завоевать Даурию (теперешнее
Забайкалье). Пашков был храбрый «строитель империи», но терпеть
не мог всякой религиозной чепухи. Он обращался с Аввакумом грубо
и жестоко.
Девять лет Аввакум пробыл в Сибири, где его перегоняли с места
на место и всячески преследовали. В 1664 г. его привезли обратно в
Москву, где за время его отсутствия произошли немалые изменения.
Никон пал, и синод собирался судить обоих, Никона и Аввакума.
Царь был склонен к уступкам. Но Аввакум был против каких бы то
ни было компромиссов, и Алексей был вынужден подчиниться
руководству греческой партии. Синод 1666–1667 г. осудил
аввакумовы ритуальные догматы, и таким образом раскол стал
окончательным: отныне консерваторы стали раскольниками. Сам
Аввакум был пострижен в монахи и сослан в Пустозерск, напротив
Новой Земли.
В ссылке он стал еще более выдающимся, активным и опасным
вождем раскольников, чем прежде. Тут он написал свое знаменитое
Житиеи сильнейшие послания к друзьям, в которых призывал не
изменять старой вере, не покоряться преследователям и искать
мученичества. По-видимому, и сам он, написав неистовое письмо
молодому царю Федору, добивался для себя того же. И час
мученичества наступил: Аввакум был сожжен на костре в апреле
1681 г. вместе со своими вернейшими и преданнейшими друзьями,
монахом Епифанием и священником Лазарем.
Произведения Аввакума немногочисленны. Состоят они из
Жития, им самим написанного(1672–1673) и двух десятков
посланий, увещевательных и утешительных к друзьям, бранных и
оскорбительных к врагам; все написаны в последние годы в
Пустозерске. Замечателен Аввакум прежде всего своим языком,
который является первой попыткой использования разговорного
русского языка в литературных целях. Хотя мы ничего не знаем о его
устных проповедях, весьма вероятно, что именно из этих устных
проповедей и выросли его писанные труды. Его литературная
деятельность отмечена оригинальностью и отвагой, и никакая ее
оценка не может быть слишком высокой, а то, что он сделал с
русским языком, ставит его в первый ряд русских писателей; ни
одинеще не превзошел его в силе и аромате, в искусстве призвать все
выразительные средства каждодневного разговорного языка для
создания максимального литературного эффекта. Сила и свежесть его
повседневной речи еще усиливаются тем, что параллельно он
пользуется церковно-славянским; пользуется он им только для цитат
и ссылок на священные книги, и священные тексты сверкают как
твердые и прочные драгоценные камни в живой и гибкой ткани его
непринужденного разговорного языка. Аввакум – великий художник
слова, и каждому русскому писателю есть чему у него поучиться.
Но Аввакум замечателен не только как мастер выразительного
слова. Он пламенный и твердый боец, настоящий враг и настоящий
друг. В его писаниях презрение и негодование идут вперемешку с
горячей мужественной нежностью, в которой нет и тени
сентиментальности: он не желает для лучших своих учеников лучшей
судьбы, нежели мученическая смерть. Стиль его то и дело
сдабривается восхитительным юмором, происходящим от того
христианского юмора по собственному адресу, который так близок к
смирению; острый, жестокий сарказм по адресу врагов всегда
недалек от улыбающегося сострадания к мучителям, которые не
ведают, что творят.
Шедевр Аввакума – его Житие,в котором он рассказывает о своей
борьбе за правду и о своих мучениях от рук Пашкова и церковных иерархов.
На английский язык Житиебыло великолепно переведено мисс Джейн Э.
Харрисон и мисс Хоуп Мирлиз, и эти переводы следует прочесть каждому,
кто интересуется Россией и литературой. Попробую привести здесь
несколько мест из его посланий. Я в своем переводе пытаюсь, хоть и
несовершенно, передать эффект от смеси библейского языка с простым в
оригинале. Первый отрывок – из знаменитого послания, где он призывает