прочное основание. Их религиозный идеализм нашел выражение в учении
Толстого, которое влияло на современников именно потому, что было
религиозным и направленным против радикального материализма. Труды
Соловьева – другое, более ортодоксальное выражение той же тенденции.
Влияние религиозной философии Соловьева, сначала незначительное, в конце
концов оказалось важнее толстовства. Соловьев – и этим определяется его
место в истории русской мысли – был первым русским мыслителем,
отделившим мистическое и православное христианство от славянофильства. Он
как бы продолжил линию менее замкнутого и более «западнического»
славянофильского направления, наиболее полно выразившегося в идеях
Достоевского-публициста. Но для Достоевского самым существенным в
православии было религиозное чутье русского народа. Достоевский был в
религии националистом, мистическим народником: православие истинно
потому, что оно вера русского народа. Соловьев же был совершенно свободен
от мистического национализма: он мог опираться на построения
идеалистической философии или на авторитет экуменической церкви, – но
религиозные взгляды русского народа не имели для него никакого значения.
48
Православие Соловьева явно клонилось в сторону Рима как символа
христианского единства, а в политике он был либералом-западником.
Последнее во многом определило его ранний успех, потому что либералы сочли
его ценным союзником в борьбе против правительства и славянофилов – тем
более ценным, что обличения существующего порядка он подкреплял не
Дарвиным и Марксом, а Библией и пророками. Помощь Соловьева пришла с
неожиданной стороны и тем радостнее была встречена.
Владимир Сергеевич Соловьев родился в Москве в 1853 г. в большой
семье. Отцом его был известный историк С. М. Соловьев, и Владимир рос в
атмосфере Московского университета. Он принадлежал к тому слою
московского общества, который включал цвет культурного дворянства и высшей
интеллигенции. Соловьев рано присоединился к группе очень талантливых
юмористов, которые называли себя кружком шекспиристов и развлекались
сочинением забавных стишков и постановкой пародийных пьес. Самым ярким
из них был граф Федор Соллогуб, лучший русский поэт-абсурдист после
Козьмы Пруткова. Соловьев всю жизнь был приверженцем этого искусства. Но
и в науке его успехи были блистательны. Уже в 1875 г. он опубликовал свою
диссертацию Кризис западной философии, направленную против позитивизма.
В том же году он поехал в Лондон, где не выходил из Британского музея,
изучая мистическое ученье Софии Премудрости Божией. Там в читальном зале
ему было видение, и он получил мистическое повеление немедленно ехать в
Египет. В пустыне около Каира ему явилось его самое важное и полное
видение – образ Софии. Путешествие в пустыню сопровождалось забавными
проишествиями с арабами. Характерно для Соловьева, что в юмористической
поэме Три свидания, написанной через двадцать лет, глубоко лиричное и
эзотерическое описание видений (включая раннее, 1862 г.) сопровождается
стихами в духе Беппоили Дон Жуана. По возвращении в Россию Соловьев
получил место приват-доцента философии сначала в Москве, потом в
Петербурге. Но его университетская карьера была короткой: в марте 1881 г. он
произнес речь против смертной казни, в которой старался убедить нового
императора не казнить убийц отца. Он мотивировал это тем, что, пойдя
«вопреки всем расчетам и соображениям земной мудрости, Царь станет на
высоту сверхчеловеческую и самим делом покажет божественное
происхождение Царской власти». Несмотря на такую мотивировку, Соловьеву
пришлось уйти из университета. В восьмидесятых годах Соловьев
разрабатывал идею вселенской теократии, подводившей его все ближе и ближе
к Риму. Он поехал в Загреб и сблизился с епископом Штросмайером, когда-то в
1870 г. протестовавшим против постулата папской непогрешимости, но к этому
времени уже послушным слугой Ватикана. Работы Соловьева этого периода
собраны во французской книге La Russie et l’Eglise Universelle(1889); тут он
занимает крайне проримскую позицию, защищая и непогрешимость папы, и
Непорочное Зачатие, изображая папство как единственный бастион истинного
православия на протяжении веков и отвергая русскую Церковь за то, что она
подчиняется государству. Такая книга не могла появиться в России, но за
границей она стала сенсацией. Однако Соловьев так и не сделался католиком и
определение «русский ньюман», данное ему французским иезуитом д’Эрбини (в
книге Un Newman Russe), совершенно неверно. Книга La Russie et l’Eglise
Universelleявилась кульминацией проримских настроений Соловьева. Они
скоро пошли на убыль, и в своей последней работе Соловьев обрисовал
окончательное единение христианских церквей как союз между тремя равными
церквами – православной, католической и протестантской, – где римский папа
всего лишь primus inter pares(первый среди равных). В конце восьмидесятых и
49
в девяностых годах Соловьев вел энергичную борьбу против
националистической политики правительства Александра III. Эти статьи очень
подняли его репутацию в либеральных сферах. При этом его мистическая жизнь
продолжалась, хотя видения Софии после Египта прекратились. В девяностых
годах мистицизм Соловьева стал менее ортодоксальным и принял форму
странного «мистического романа» с финским озером Сайма, обильно
отразившегося в его поэзии. Знавал он и дьявольские посещения: есть рассказ о
том, как на него напал дьявол в обличьи косматого зверя. Соловьев пытался
изгнать его, говоря, что Христос воскрес. Дьявол отвечал: «Христос может
воскресать сколько угодно, но ты будешь моей жертвой». Утром Соловьева
нашли лежащим на полу без сознанья. В последний год своей жизни Соловьев
вступил в переписку с провинциальной газетчицей Анной Шмидт, которая
уверовала, что она и есть воплощение Софии, а Соловьев – воплощение
личности Христа. (В горьковских Дневникахесть замечательная глава об Анне
Шмидт.) Ответы Соловьева были внешне юмористичны, а по сути
сочувственны – он принимал ее поклонение. Но его мистическая жизнь
осталась мало известной его современникам. Его знали только как философа-
идеалиста и либерального полемиста. Последнее настолько подняло его в
глазах интеллигенции, что радикальные издатели энциклопедического словаря
Брокгауза-Ефрона пригласили его редактировать философский отдел, который
тем самым стал вестись в духе, противоположном агностицизму и
материализму. У Соловьева было много преданных последователей,
развивавших его философские взгляды. Первыми из них были братья князь
Сергей и князь Евгений Трубецкие. В 1900 г. Соловьев опубликовал свое
последнее и с литературной точки самое важное сочинение – Три разговора о
войне, прогрессе и конце всемирной истории, с приложением повести об
Антихристе. Разговорыбыли немедленно признаны шедеврами, но Повесть об
Антихристевызвала некоторое недоумение своей странно-конкретной верой в
этого персонажа. Соловьев к тому времени был изможден слишком
напряженной умственной, духовной и мистической жизнью. Он поехал
отдыхать в подмосковное поместье Трубецких Узкое. Там 31 июля 1900 г. он
умер от общего истощения.
Личность Соловьева была необычайно сложна, мы не привыкли видеть в
одном человеке такие контрасты. Трудно понять, как совмещалась в нем такая
странная смесь: напряженная религиозная и нравственная серьезность и
непобедимая тяга к абсурдному юмору, необычайно острое чувство
православия и неожиданные крены в сторону гностицизма и безудержного