технический уровень, поскольку их обучали самые разные мастера, и по
современности своей техники они вполне на уровне буржуазных поэтов. Но,
несмотря на всю эту техническую модернизацию, поэзия Безыменского и
Обрадовича, которых больше всего поднимает коммунистиче ская критика,
есть не более, чем зарифмованная газета, замечательная более чистотой
марксистского вдохновения, нежели поэтическими достоинствами.
Единственный пролетарский поэт, который не просто марксист в стихах, –
Василий Казин, молодой московский рабочий, чьи стихи еще с 1921 г.
привлекли внимание всех любителей русской поэзии. Хоть он и писал гимны
Октябрьской революции, Казин в принципе аполитичен.
170
Его основные темы – поэзия труда и красота мира. Каждому, кто пишет о
нем, неизбежно приходит в голову слово «свежесть». Его стих – волшебная
палочка, превращающая в чистое золото поэзии все, к чему она прикасается:
одно из самых прелестных его стихотворений написано о стружках; другое
решает вопрос, кого предпочитает поэт, – Солнце или своего дядю Семена
Сергеевича, портного, который так тщательно гладит его брюки, что в них он
сможет понравиться своей девушке. И никто свежее, светлее и не банальнее,
чем он, не пишет о весне и дожде.
12. МЛАДШИЕ ПОЭТЫ ПЕТЕРБУРГА И МОСКВЫ
Главная линия развития русской поэзии пролегла в основном через
Москву, где обосновались все левые школы, и откуда идут все
послереволюционные поэтические новинки. Северная столица
императоров, напротив, – гнездо поэтического консерватизма, и творчество
ее лучших поэтов – Гумилева, Ахматовой, Мандельштама – более
коренится в прошлом, чем в будущем.
Младшие поэтические поколения тоже более консервативны и
традиционны. С 1917 г. Петербург родил меньше интересных поэтических
произведений, чем Москва. Типичные молодые поэты Петербурга
(«пролетарские» поэты там незначительны) принадлежат к гумилевскому
Цеху и объединены высоким техническим уровнем и отсутствием большой
смелости.
Один из интереснейших недавних поворотов поэзии Цеха – мода на
английскую балладную форму: молодые поэты, как, например, Ирина
Одоевцева и Владимир Познер, написали интересные баллады о революции и
гражданской войне в стиле, очень похожем на подлинные баллады с англо-
шотландской границы.
Более независимые петербургские поэты объединены некоторым
пристрастием к риторическому напору.Он принимает чрезвычайно
натянутую и тяжелую форму в поэзии Анны Радловой, единственной из поэтов
послереволюционного времени, для кого ни мистицизм, ни «высокие»
символистские слова не стали «табу».
Та же тенденция, в более конденсированной и острой форме, видна в
стихах самой одаренной и многообещающей из молодых поэтесс – Елизаветы
Полонской.
Самый оригинальный и многообещающий из поэтов северной столицы –
Николай Тихонов, офицер красной кавалерии, появившийся в литературных
кругах Петербурга после окончания гражданской войны. Его стихи отражают
общую петербургскую тенденцию к сгущенной выразительности; они очень
насыщены и сжаты, порой до непонятности. Главная его цель – сделать
каждый стих и каждую строку максимально эффективной. Его тоже тянет к
балладной форме, но он обращается с ней оригинальнее, чем остальные.
Некоторые его лучшие стихотворения – предельно сжатые баллады о
гражданской войне. По тону они строго-объективны и тесно связаны с молодой
послевоенной школой прозы своим сознательным и намеренным невозмутимо-
спокойным рассказом об ужасах и жестокостях.
В Москве тоже существуют консервативные и традиционные
поэтические группы(самую важную из них возглавляет символист
171
С. Соловьев), но тон там задают авангардные поэты. Интереснейший из
молодых поэтов красной столицы – «конструктивист»И. Сельвинский,
интересующийся, как и Тихонов, главным образом сконцентрированной
выразительностью. Но так как он происходит от футуристов, его больше
занимает фонетическая сторона стиха и он нередко склоняется к «зауми».
Он написал несколько великолепных по сжатости и выразительности стихов, в
которых с поэтической целью ввел интонации разговорной речи. Особенно
замечательны его цыганские песни, которые умудряются передавать с помощью
расстановки слов и акцентов ритм хорового пения.
Несмотря на такие интересные фигуры молодого поэтического поколения,
как Казин, Тихонов и Сельвинский, в целом, можно сказать, что русская
поэзия сейчас переживает упадок и что после пятнадцати лет господства
(1907–1922) в настоящее время она вновь уступает первенство прозе.
С 1921–1922 гг. лучшие силы молодого поколения ушли в прозу и
последние два-три года характеризуются ее возрождением.
172
Глава VII
1. РЕМИЗОВ
Символисты, победившие в поэзии, не сразу сумели найти стиль в прозе.
Их усилия в этом направлении оставались разрозненными и безрезультатными.
Примерно до 1910 г. в художественной прозе господствовала школа
Горького – Андреева. Но постепенно стало ощущаться влияние символизма и
писателей, с символизмом связанных. Нынешняя русская проза идет не от
Горького, Андреева или Бунина, а от двух писателей символистской партии –
Белого и Ремизова. О романах Белого, о его роли в становлении
орнаментальной прозы и о его собственной прозе тут уже говорилось в связи с
остальным его творчеством. Деятельность Ремизова разворачивалась в том же
направлении – тщательного, сознательного мастерства в отборе и расстановке
слов, но с одним отличием. Проза Белого ритмична и «симфонична»; проза
Ремизова прежде всего разговорна. Его манера основана на сказе – термин,
означающий воспроизведение в написанной прозе интонаций разговорного
языка, в котором особое внимание обращено на индивидуализацию
предполагаемого рассказчика. Эта манера, когда-то принадлежавшая Лескову,
теперь, под влиянием Ремизова, стала в русской художественной прозе
преобладающей.
Алексей Михайлович Ремизов настоящий москвич. Он родился в 1877 г. на
Таганке (московский «Ист-энд»). Его предками были богатые купцы, но
родители Ремизова поссорились с семьей и оказались в стесненных
обстоятельствах. Таким образом, Ремизов вырос в относительной бедности, и
первые его впечатления были от уличной жизни промышленных кварталов
столицы. Жизнь эта отразилась в отвратительных кошмарах его первого романа
Пруд. Он получил, однако, обычное среднее образование и стал студентом
Московского университета. Писать он начал очень рано (первые произведения
датированы 1896 г.), но печататься стал только в 1902 г. Тем временем в 1897 г.
он за какую-то пустяковую провинность был исключен из университета и
сослан, сначала в сравнительно цивилизованную Пензу, потом в далекий Усть-
Сысольск, потом в более крупный город – Вологду. Эти старые, Богом забытые
города – место действия самых характерных его вещей – Часы, Стратилатов,
Пятая язва. В Вологде он женился на Серафиме Павловне Довгелло, которой
посвящены все его книги; она известный палеограф (теперь преподает русскую
палеографию в Сорбонне). В 1904 г. с него был снят полицейский надзор, и он