Альберъ.
Совершенною противоположностью старику-рыцарю представленъ его сынъ – Альберъ. Это – жизнерадостный, добродушный юноша, полный любви къ развлеченьямъ и утѣхамъ земной жизни. Онъ честенъ и благороденъ,- ни одна черная мысль не грызетъ его сердца. Онъ говоритъ свое amen, на пожеланія Соломона скорѣе получить наслѣдство, съ беззаботной шуткой, не вдумываясь въ смыслъ того, что онъ сказалъ. Альберъ полонъ рыцарскихъ понятій о чести,- слушая клевету отца, онъ не протестуетъ, когда тотъ говоритъ объ намѣреніяхъ сына убить его, но онъ не выдерживаетъ позорящихъ обвиненій въ попыткѣ обокрасть отца.
Происхожденіе драмы.
Литературное происхожденіе драмы неясно. Во многихъ литературахъ удалось найти твпы "скупцовъ", но никому изъ изслѣдователей не удалось доказать, что Пушкинъ зналъ именно эти произведенія. Если допускать литературныя вліянія на образъ скупого рыцаря, то, всего вѣроятнѣе, можно эти вліянія отыскать въ сочиненіяхъ Байрона,- ихъ, по крайней мѣрѣ, Пушкинъ читалъ навѣрно. Въ "Донъ-Жуанѣ" Байрона есть нѣсколько строфъ, посвященныхъ психологическому анализу скупости и отчасти "поэзіи золота".
"Моцартъ и Сальери". Типъ героя.
Въ другой драмѣ: "Моцартъ и Сальери" Пушкинъ въ лицѣ героя – Сальери вывелъ образъ, нѣсколько напоминающій стараго барона. Сальери – тоже мономанъ, для котораго музыка – все въ жизни; ей служитъ онъ съ дѣтства, надъ ней онъ дрожитъ, какъ баронъ надъ своимъ золотомъ; онъ наслаждается ею такъ же, какъ баронъ своимъ золотомъ – тайкомъ, "про себя" – онъ творитъ и сжигаетъ свои произведенія. Какъ для скупого барона каждый дублонъ полонъ смысла, полонъ краснорѣчивыхъ разсказовъ,-такъ для Сальери каждый музыкальный звукъ есть предметъ изученія, каждый звукъ полонъ значенія: "музыку" онъ "разъялъ, какъ трупъ, повѣрилъ алгеброй гармонію"…
Сравненіе Сальери съ скупымъ рыцаремь.
Наконецъ, онъ достигъ счастья: достигъ совершенства, и слава ему улыбнулась – по его словамъ, онъ былъ счастливъ и "наслаждался мирно своимъ трудомъ, успѣхомъ, славой"… И на пути ему вдругъ всталъ Моцартъ. Такъ мирно наслаждается своимъ накопленнымъ золотокъ скупецъ-баронъ, и такой же разладъ въ его радость вноситъ мысль о наслѣдникѣ,- жизнерадостномъ, легкомысленномъ юношѣ, къ которому перейдутъ его богатства… Скупой баронъ не пощадитъ никого, кто посягнулъ бы на его золото,- онъ даже сына готовъ погубить, только спасая свои сокровища,- такъ и Сальери убиваетъ своего друга, генія Моцарта, за то, что тотъ овладѣваетъ тайной музыкальнаго творчества,- овладѣваетъ безъ труда, безъ заботъ, благодаря геніальности своей натуры.
Онъ легко овладѣваетъ тѣмъ, къ чему всю жизнь стремился Сальери и чѣмъ онъ еще не овладѣлъ. Сальери упорно шелъ къ своей цѣли: онъ, какъ старый баронъ, выстрадалъ свое богатство безсонными ночами, дневными заботами, обузданными страстями: вотъ почему Сальери смущается видомъ беззаботнаго, жизнерадостнаго Моцарта, "гуляки празднаго", который безъ всякаго "благоговѣнія" относится къ музыкѣ,- его видъ доставляетъ Сальери тѣ же муки, которыя терзаютъ сердце стараго барона, возмущеннаго мыслью о томъ, какъ въ его святилище ворвется его наслѣдникъ:
"Безумецъ, расточитель молодой,
Развратниковъ разгульныхъ собесѣдникъ!
Оттого Сальери видитъ въ Моцартѣ такого-же "богохульника", какъ баронъ – въ Альберѣ.
Съ ужасомъ баронъ думаетъ о томъ, какъ, послѣ его смерти, Альберъ -
"Сундуки со смѣхомъ отопретъ,-
И потекутъ сокровища мои
Въ атласные дырявые карманы.
Онъ разобьетъ священные сосуды,
Онъ грязь елеемъ царскимъ напоитъ…"
За такое-же легкое отношеніе къ "святости" музыкв Сальери возненавидѣлъ Моцарта. Онъ убиваетъ его потому, что видитъ въ этомъ свой долгъ; онъ поступаетъ, какъ фанатикъ, который убвиаетъ святотатца, осквернившаго святыню. Этотъ фанатикъ – есть уже мономанія, сумасшествіе. Таковъ Сальери въ изображеніи Пушкина.
Но онъ, кромѣ того, и завистникъ,- онъ "глубоко, мучительно завидуетъ" этому генію, который доказалъ ему его бездарность. Такъ завидуетъ скупой баронъ тому игроку, которому улыбнулось счастье, и онъ грудами загребаетъ золото – въ то время, когда ему, скупцу-страдальцу, приходится только "по горсти бѣдной" приносить свою дань "богу золота". Положеніе Сальери тѣмъ трагичнѣе, что онъ – другъ Моцарта, что онъ преклоняется передъ нимъ, какъ передъ геніемъ,- въ немъ, слѣдовательно, не умерли еще человѣческія чувства, какъ въ душѣ скупого барона, въ душѣ котораго даже родственныя чувства погасли. И вотъ, чтобы заглушить эти человѣческія чувства, Сальери старается увѣрить себя, что онъ "долженъ" убить Моцарта потому, что этотъ необъятный геній тѣмъ больше горя принесетъ людямъ, чѣмъ больше будетъ развертываться.
"Нѣтъ! не могу противиться я долѣ
Судьбѣ моей: я избранъ, чтобъ его
Остановить – не то, мы всѣ погибли,
Мы всѣ, жрецы, служители музыки!
Что пользы, если Моцартъ будетъ живъ
И новой высоты еще достигнетъ?
Подыметъ-ли онъ тѣмъ искусство? Нѣтъ!-
Оно падетъ опять, какъ онъ исчезнетъ;
Наслѣдника намъ не оставитъ онъ!
Что пользы въ немъ?Какъ нѣкій херувимъ,
Онъ нѣсколько занесъ намъ пѣсенъ райскихъ
Чтобъ, возмутивъ безкрылое желанье
Въ насъ, чадахъ праха, послѣ умереть!"
Сложность душевной борьбы Сальери.
Такимъ образомъ, образъ Сальери гораздо сложнѣе, чѣмъ образъ стараго барона: въ его душѣ – мономанія (преклоненіе передъ музыкой), манія величія (онъ готовъ былъ считать сѳбя "геніемъ") усложняются борьбой оскорбленнаго самолюбія (сознаніе своего ничтожества), чувствомъ обиды на несправедливость въ нему небесъ (онъ, труженикъ, ниже "празднаго гуляки"), чувствами зависти и дружбы къ Моцарту и восхищеніемъ передъ его геніемъ ("Ты Моцартъ – богъ!"). Изъ этой путаницы психологической онъ выходитъ путемъ софизмовъ, прикрывающихъ его преступленіе.
Моцартъ.
Какъ въ "Скупомъ Рыцарѣ", рядомъ съ барономъ, выведенъ его сынъ Альберъ, человѣкъ здоровый, нормальный,- такъ и въ драмѣ "Моцартъ и Сальери" Моцартъ – образъ человѣка, въ которомъ все уравновѣшено – и плоть, и духъ, у котораго ясный и простой взглядъ на міръ. Какъ "поэтъ" Пушкина, онъ можетъ затеряться въ толпѣ, можетъ оказаться ничтожнѣе всѣхъ "ничтожныхъ земли", и можетъ, въ моментъ вдохновенія, уйти въ міръ идеаловъ, міръ грезъ и звуковъ…
Литературная исторія драмы.
Литературная исторія этой драмы не выяснена. Вѣроятно, опера Моцарта "Донъ-Жуанъ", поставленная около 30 года на петербургской сценѣ, возбудила интересъ Пушкина къ біографіи Моцарта; объ этомъ интересѣ свидѣтельствуют записки Смирновой. Знакомство съ жизнью Моцарта привело Пушкина къ образу Сальери,- и онъ драматизировалъ попавшій въ біографію Моцарта любопытный слухъ объ его насильственной сиерти.
"Каменный Гость". Донъ-Жуанъ.
Драма "Каменный Гость" отличается отъ обѣихъ разобранныхъ піесъ. Героемъ ея является жизнерадостный Донъ-Жуанъ,- это олицетвореніе беззаботной юности. Юноша, полный любви къ жизни, онъ подкупаетъ читателя своею молодостью, своимъ безстрашіемъ, искренностью и способностью увлекаться. Черты Альбера и Моцарта въ этомъ образѣ нашли развитіе и углубленіе. Донъ-Жуанъ никого не боится ("Я никого въ Мадритѣ не боюсь!" – восклицаетъ онъ безъ всякаго хвастовства). Онъ, весь яркое воплощеніе жизни, не боится смерти,- ей онъ глядитъ прямо въ глаза…
"Что значитъ смерть? За сладкій мигъ свиданья
Безропотно отдамъ и жизнь!"
И онъ доказываетъ справедливость этихъ словъ: онъ знаетъ, что придетъ на его свиданье статуя коиандора, и онъ, всетаки, идетъ на это свиданье, идетъ на встрѣчу статуѣ, безстрашно протягиваетъ ей руку и погибаетъ, призывая имя той женщнны, которая въ тотъ моментъ владѣла его сердцемъ!
Самъ легко относясь къ своей жизни, онъ не церемонится и съ жизнью другихъ и свой путь со смѣхомъ усыпаетъ тѣлами убитыхъ.
Отношеніе къ женщинамъ. "Поэзія любви".
Въ отношеніяхъ къ женщинамъ Донъ-Жуанъ всегда искрененъ; онъ увлекается постоянно, и всякое новое увлеченіе кажется ему настоящей любовью. Въ своей небольшой піесѣ Пушкинъ обрисовалъ два только увлеченія,- и въ обоихъ его герой рисуется во весь ростъ: его пламенныя рѣчи, полныя искренней страсти, его безумная отвага, полное отсутствіе думъ о прошломъ ("Недолго насъ покойницы тревожатъ"), и о будущемъ – таковъ этотъ обаятельный юноша, служащій "поэзіи любви" съ такимъ же самозабвеніемъ, съ какимъ скупой рыцарь служитъ "поэзіи золота", Сальери – "поэзіи музыки". Въ противоположность обоимъ этимъ мрачнымъ героямъ, Донъ-Жуанъ всегда счастливъ: когда ему обѣщано свиданье, онъ счастливъ, какъ ребенокъ: "Я счастливъ! Я пѣть готовъ, я радъ весь міръ обнять! – восклицаетъ это обаятельное дитя, опасное своимъ дѣтскимъ эгоизмомъ, своей беззаботностью…
Отношеніе къ Донъ-Жуану.
Ему подъ-пару Лаура, которая хочетъ жить только настоящимъ, которая о будущемъ думать не хочетъ,- для нея Донъ-Жуанъ – "вѣрный другъ, вѣтреный любовникъ"; она ни въ чемъ не упрекаетъ его, такъ какъ сама наслаждается только настоящимъ. Но не такъ относятся въ этому "ребенку" люди, серьезно смотрящіе на жизнь, люди, знающіе муки прошлаго и страхъ предъ будущимъ: устами Донъ-Карлоса они называютъ его "безбожникомъ" и "мерзавцемъ". Въ этихъ словахъ осуждается Донъ-Жуанъ за отсутствіе "принциповъ", за непризнаваніе "законовъ" божескихъ и человѣческихъ, за незнаніе тѣхъ самоограниченій, которыми люди, живущіе въ обществѣ, связали себя, ограждаясь другъ отъ друга.