"Сострадательность".
Отмѣчаетъ Гоголь, правда, не безъ ироніи, вскользь, еще одну черту – его "сострадательность",- онъ всегда подавалъ нищимъ гроши. Но сострадательность эта "грошовая",- она далека до способности самопожертвованія, отреченія отъ какихъ-нибудь благъ въ пользу ближняго. У Чичикова вообще нѣтъ любви къ ближнему. Онъ не возвысился дальше идеаловъ любви семейной, по существу своему, всетаки эгоистическихъ.
Сложность его натуры.
Если Гоголь, дѣйствительно, хотѣлъ на Чичиковѣ показать возрожденіе порочнаго человѣка къ добру, то надо сознаться, выборъ героя сдѣланъ былъ имъ удачно. Сложная натура Чичикова богата самыми разнообразными качествами. Изумительная энергія его сочеталась съ умомъ, здравымъ смысломъ, лукавствомъ, большою гибкостью и неутомимостью.
Оригинальность ума Чичикова.
Но, кромѣ всего этого, Гоголь отмѣтиль въ немъ "человѣка-изобрѣтателя", способнаго выдумать нѣчто "новое", сказать обществу, погрязшему въ косности, свое новое, хотя и преступное слово. У Чичикова нѣтъ косности,- его умъ свободенъ и фантазія крылата. Но все это качества, такъ сказать, "нейтральныя",- они могугь быть равно направлены на зло и добро. Но Гоголь отмѣтилъ въ душѣ своего героя наличность сознательности,- Чичиковъ знаетъ, что совершаетъ зло, но утѣшаетъ себя мыслью, что "дѣланіе зла" въ его жизни – лишь "переходный моментъ". Въ этомъ умѣніи отличить "добро" и "зло" – кроется источникъ возрожденія Чичикова. Оно тѣмъ для него легче, что, въ сущности, жизненные идеалы ("чистое семейное счастье") его были если не особенно высоки, то, все же, безупречны. Къ тому же въ душѣ его есть мягкіе элементы поэзіи и мечтательности. Вѣроятно, на всѣхъ этихъ положительныхъ качествахъ Чичикова желалъ Гоголь построить его возрожденіе.
Другія дѣйствующія лица въ поэмѣ.
Въ первой части своей поэмы Гоголь, кромѣ Чичикова, вывелъ цѣлый рядъ помѣщиковъ и чиновниковъ,- между помѣщиками есть хозяйственные (Собакевичъ, Коробочка) и бездѣльные, разоряющіе свое хозяйство (Маниловъ, Ноздревъ, Плюшкинъ); между чиновниками есть безобидные (губернаторъ, вышивающій по тюлю, почтмейстеръ, прокуроръ и др.), есть плуты и взяточники различныхъ оттѣнковъ, добродушные и злостные,- но нѣтъ "человѣка" въ томъ высокомъ значеніи этого слова, которое связываетъ Гоголь съ этимъ понятіемъ, когда рисуетъ своихъ уродовъ въ первой части "Мертвыхъ душъ". Критикуя Плюшкина, Гоголь даетъ намъ понять, что съ словомъ "человѣкъ" онъ соединяетъ существо, полное благородныхъ движеній души, надѣленное яснымъ сознаніемъ того, что такое жизнь, каковы ея смыслъ и цѣль (размышленія Чичикова по случаю смерти прокурора), каковы обязанности человѣка къ семьѣ, обществу, государству. Ни y кого изъ этихъ перечисленныхъ лицъ нѣтъ сознанія "долга" {Ср. разсужденія Костанжогло о "долгѣ" помѣщиковъ, рѣчь генералъ-губернатора о долгѣ чиновниковъ, Муразова – о долгѣ человѣка.} передъ родиной и людьми,- и, въ этомъ отношеніи, Чичиковъ головой стоитъ выше ихъ всѣхъ. Всѣ они ведутъ безсознательную, пошлую жизнь, день за днемъ; духовные интересы ихъ ничтожны. "Темный уголокъ" Руси, изображенный въ "Ревизорѣ",- въ "Мертвыхъ Душахъ" разросся въ обширное "темное царство".
Собакевичъ.
Въ лицѣ Собакевича Гоголь вывелъ дворянина-"кулака", захолустнаго медвѣдя, грубаго, плутоватаго (помѣстилъ въ списокъ мужиковъ бабу, поддѣлавъ имя). Духовныхъ интересовъ y него нѣтъ никакихъ,- его "душа" проситъ только ѣды, основательной, богатырской… Къ людямъ онъ относится съ недовѣріемъ (сцена съ расплатой Чичикова и распиской); онъ – большой пессимистъ и ругатель. Къ "просвѣщенію" онъ относится критически, понимая, впрочемъ, подъ "просвѣщеніемъ" только модную изысканность блюдъ во вкусѣ французской куіни. Человѣкъ онъ практическій, хитрый,- сразу понимаетъ, въ чемъ дѣло; ловко обдѣлываетъ свои дѣла. Но хозяинъ онъ хорошій,- и самъ онъ живетъ въ теплѣ и сытости, и крестьяне y него сыты и здоровы; онъ бережетъ ихъ съ эгоистической точки зрѣнія, какъ необходимый ему рабочій скотъ.
Коробочка.
Хорошей, домовитой хозяйкой представляется Коробочка; но это человѣкъ другого масштаба,-все въ ней мелко: и душа, и жизнь ея, и хозяйство… Глупая и темная старуха, суевѣрна, вѣрящая въ чорта, она ловко устраиваетъ свое существованіе, потому что, при всей своей глупости, она хитра, разсчетлива, осторожна; къ людямъ она тоже относится подозрительно, недовѣрчиво; подобно Собакевичу, она всегда "насторожѣ", убѣжденная въ душѣ, что человѣкъ человѣку – врагъ (homo homini lupus est). Это черствое, суровое міросозерцаніе она хитро и умѣло прикрываетъ своею слезливостью, жалобами на вдовью безпомощность; она бѣднится изъ хитрости, a въ комодѣ ея, вмѣстѣ со всякими старыми юбками, лежатъ и толстѣютъ мѣшечки съ гривенниками и двугривенными. Она – такая же скопидомка, какъ Собакевичъ, и такъ же жиловата, какъ онъ, несмотря на все свое внѣшнее добродушіе, даже гостепріимство (впрочемъ, блинами она угощаетъ Чичикова въ разсчетѣ, что онъ будетъ закупать y нея разные товары). Ko всякимъ "новшествамъ" она, какъ и Собакевичъ, относится съ недовѣріемъ; y обоихъ слишкомъ узокъ даже хозяйственный кругозоръ, y обоихъ полное отсутствіе фантазіи, ширины и свободы замысловъ.
Плюшкинъ.
Въ лицѣ Плюшкина вывелъ Гоголь скрягу-психопата; онъ указалъ въ этомъ жалкомъ старикѣ ужасныя слѣдствія страсти "пріобрѣтать" безъ цѣли,- когда само пріобрѣтеніе дѣлается цѣлью, когда теряется смыслъ жизни. Гоголь подробно разсказываетъ намъ, какъ изъ разумнаго практическаго человѣка, нужнаго для государства и семьи, Плюшкинъ обращается въ "наростъ" на человѣчествѣ, въ какую-то отрицательную величину, въ "прорѣху"… Для этого ему нужно было только утратить смыслъ жизни. Прежде онъ работалъ для семьи. Его идеалъ жизни былъ тотъ же, что и y Чичикова,- и онъ былъ счастливъ, когда шумная, радостная семья встрѣчала его, возвращающагося отдохнуть домой. Потомъ жизнь его обманула,- онъ остался одинокимъ, злобнымъ старикомъ, для котораго всѣ люди казалисъ ворами, лгунами, разбойниками. Нѣкоторая наклонность къ черствости съ годами увеличивалась, жестче дѣлалось сердце, тускнѣлъ прежде ясный хозяйственный глазъ,- и Плюшкивъ потерялъ способность различать крупное отъ мелкаго въ хозяйствѣ, нужное отъ ненужнаго,- все вниманіе, всю свою бдительность устремилъ онъ на домашнее хозяйство, на кладовыя, ледники… Тогда, какъ крупнымъ хлѣбнымъ хозяйствомъ пересталъ онъ заниматься,- я хлѣбъ, главное основаніе его богатства,- годами гнилъ въ сараяхъ, собиралъ онъ всякую рухлядь въ своей кабинетъ, даже y своихъ же мужиковъ кралъ ведра и друія вещи… Онъ терялъ сотня, тысячи, такъ какъ не хотѣлъ уступять копейки, рубля. Онъ выжилъ совсѣмъ изъ ума, и душа его, никогда не отличавшаяся величіемъ, совсѣмъ измельчала и опошлѣла. Плюшкинъ сдѣлался рабомъ своей страсти, жалкимъ скрягой ходящимъ въ лохмотьяхъ, живущимъ впроголодь. Нелюдимый, угрюмый, доживалъ онъ свою ненужную жизнь, вырвавъ изъ сердца даже родительскія чувства къ дѣтямъ.
"Плюшкинъ" и "Скупой Рыцарь".
Плюшкина можно сопоставить со "скупымъ рыцаремъ" Пушкина, съ тою только разницею, что y Пушкина "скупость" представлена въ трагическомъ освѣщеніи,- y Гоголя въ комическомъ. Пушкинъ показалъ, что сдѣлало золото съ человѣкомъ доблестнымъ, человѣкомъ крупнымъ,- Гоголь показалъ, какъ извратила копейка обыкновеннаго, "средняго человѣка"…
Остатки свѣта въ душѣ Плюшкина.
Впрочемъ, Гоголь, такъ гуманно относящійся ко всѣмъ людямъ, даже къ падшимъ, не удержался отъ того, чтобы не бросить одного луча свѣта въ деревянное сердце своего героя,- когда Плюшкинъ вспомнилъ свое дѣтство, школу, товарищей,- на минуту согрѣлось его сердце, теплѣе сдѣлался его потухшій взоръ. Такъ въ сердцѣ скупого барона воспоминаніе о былой дружбѣ съ умершимъ герцогомъ, о дняхъ боевой славы, тоже согрѣраетъ охладѣвшее сердце.
Маниловъ; историческое значеніе этого типа.
Интересный образъ представляетъ собою Маниловъ. Самъ Гоголь призналъ, что рисовать такіе характеры очень трудно. Въ немъ не было ничего яркаго, рѣзкаго, бросающагося въ глаза. Такихъ расплывчатыхъ, неопредѣленныхъ образовъ много въ свѣтѣ, говоритъ Гоголь; на первый взглядъ они похожи другъ на друга, но стоитъ вглядѣться въ нихъ, и только тогда усмотришь "много самыхъ неуловимыхъ особенностей". "Одинъ Богъ развѣ могъ сказать, какой былъ характеръ Манилова",- продолжаетъ Гоголь.- "Есть родъ людей, извѣстныхъ подъ именемъ: "люди такъ себѣ, ни то, ни ce – ни въ городѣ Богданъ, ни въ селѣ Селифанъ". Изъ этихъ словъ мы заключаемъ, что главное затрудненіе для Гоголя представляло не столько внѣшнее опредѣленіе характера, сколько внутренняя оцѣнка его: хорошій человѣкъ Маниловъ, или нѣтъ? Неопредѣленность его и объясняется тѣмъ, что онъ ни добра, ни зла не дѣлаетъ, a мысли и чувства его безупречны. Онъ – мечтатель, сентименталистъ; онъ напоминаетъ собою безчисленныхъ героевъ различныхъ сентиментальныхъ, отчасти романтическихъ романовъ и повѣстей: тѣ же мечты о дружбѣ, о любви, та же идеализація жизни и человѣка, тѣ же высокія слова о добродѣтели, и "храмы уединеннаго размышленія", и "сладкая меланхолія", и слезы безпричинныя и сердечные вздохи… Приторнымъ, слащавымъ называетъ Гоголь Манилова; скучно съ нимъ всякому "живому" человѣку. Совершенно такое же впечатлѣніе производитъ на человѣка, избалованнаго художественной литературой XIX вѣка, чтеніе старыхъ сентиментальныхъ повѣстей,- та же приторность, та же слащавость и, наконецъ, скука.