Звёздный час подкрался незаметно. Вместо предисловия
Звёздный час подкрался незаметно
«Когда спросят нас, что мы делаем, мы ответим:
мы вспоминаем. Да, мы память человечества,
поэтому мы в конце концов непременно победим;
когда-нибудь мы вспомним так много,
что выроем самую глубокую могилу в мире.»
(Р.Брэдбери)
Конец 80-х, Москва
Чернявый возник на очередной лекции. Удобно устроился на втором ряду и стал наблюдать, как и кем заполняется зал.
Лев Моисеевич Серебрянц считал это своей привилегией. Он приходил сильно заранее, вставал за кафедру и встречал будущих слушателей пристальным, горящим взором. Каждого нового человека он считал своим приобретением. А тут вдруг будто обокрали: такое чувство возникло через десять минут наблюдения за типом на втором ряду.
На фоне большинства публики чернявый казался до неприличия красивым. Вернее, вызывающе породистым и элегантным. Умница жена терпеливо вдалбливала своему Лёвушке понятия хорошего вкуса и стиля. Если верить ей, на втором ряду восседало живое воплощение того и другого. Даром, что очень молодое, лет двадцати на вид. Но у парня, похоже, в крови текло то, что историк, внезапно став публичным человеком, кое-как усваивал под давлением жены. Хотя и физиономией-то чернявый, если приглядеться, не особо вышел. Слишком глубоко посаженные тёмные глаза, слишком хищный вырез ноздрей, слишком тонкие и бледные губы. Вот они по-волчьи изогнулись, когда парень что-то ответил соседу слева. А вот белобрысая девочка, которую очередные слушатели придвинули к чернявому справа, что-то робко пискнула. Чернявый тут же сверкнул ослепительной улыбкой, наклонился к соседке, шепнул ей что-то на ушко. Та зарделась, спрятала взгляд в раскрытую на коленях тетрадочку...
«Пора!» - Серебрянц посмотрел на часы, на битком набитый зал. Солидно откашлялся, проверил микрофон и начал вещать. По хорошо заученному, почти не заглядывая в конспект, поэтому в полной мере наслаждался вниманием слушателей.
Он говорил о древних, могущественных расах магов, заселивших Землю прежде людей. О великих, всепланетных империях, не упомянутых ни в одном учебнике истории. О свирепых войнах нелюдей друг с другом, а позже - с набирающим силу человечеством. О том, что все эти асуры, навы и прочая нечисть до сих пор здесь, среди нас! Да не просто где-то на Земле, а прямо здесь, в Москве, которую недобитые твари именуют своим Тайным Городом...
Это был звёздный час Льва Моисеевича Серебрянца. Вчерашний книжный червячок блистал красноречием перед публикой. Конечно, историк предпочёл бы коллег. Но и обыватели, внимающие с раскрытыми ртами, тешили самолюбие.
Только на сей раз взгляд лектора упорно возвращался в одну и ту же точку на втором ряду. Чернявый слушал, весь внимание. Иногда едва заметно кивал, делал пометки в блокноте. Но сохранял на лице скептическую мину, и вопросов в конце задавать не стал.
После лекции Лев Моисеевич некоторое время продолжал купаться в лучах славы. Раздавал автографы, отвечал на вопросы экзальтированных особ, которые жаждали ещё тайн. Ещё! И ещё! Не только тайн - личного контакта с лектором, да потеснее, это ясно читалось в глазах некоторых. Серебрянц говорил жене, что никто, кроме неё, любимой, ему не нужен. Чистую правду говорил. И сегодня снова не попался лакомый кусочек, чтоб позариться. Отбившись от поклонниц, потом ещё от парочки существ мужского пола - с идеями - утомлённый Серебрянц скрылся за кулисы.
Верный «Москвичок» поджидал историка на стоянке: «Надо бы сменить машину на что-нибудь попрестижнее. Вот, например...»
- Лев Моисеевич! - окликнули его из того самого авто, которое он завистливо разглядывал.
Правая передняя дверь тёмно-синей иномарки, припаркованной вплотную к потрёпанному «Москвичу», распахнулась, перекрывая историку возможность сесть в свою машину. Водитель - тот самый чернявый - похлопал рукой по сиденью:
- Лев Моисеевич, присядьте, есть разговор.
- А? - душа историка почему-то разом ушла в пятки. Не в силах отказаться или хотя бы задать вопрос, Серебрянц подчинился, с ужасом глядя на молодого мужчину за рулём.
Тот сверкнул веселой и хищной улыбкой:
- Ну зачем же так волноваться, Лев Моисеевич? Вам ровным счётом ничего не грозит. Надолго я вас не задержу. Просто не захотел беседовать при толпе.
- А... Э... - дар речи не спешил возвращаться к историку, который всегда был трусоват, а сейчас впал в настоящую панику.
- Меня зовут Роман. Я увлекаюсь археологией, но работа с письменными источниками меня тоже привлекает. Хочу выразить восхищение проделанной вами работой, - речь чернявого лилась, как по писанному, и так же плавно, уверено выруливала со стоянки машина.