- Я бы почитал публикации. Мне, как археологу, это ближе, чем вам. Очень интересно, даже помимо наших мысленных экспериментов, - чернявый подмигнул, а у Серебрянца снова мурашки побежали по спине. - Как фамилия вашего приятеля? Он работает только с живым материалом или с ископаемыми останками - тоже?
- Эээ... Ощепков Виктор Петрович. Статьи у него были. Но лаборатория два года сидит почти без финансирования. Когда мы последний раз виделись, Витя собирался уходить из науки в бизнес.
- Какая жалость! - воскликнул Роман.
Историка царапнула ехидная нота. Серебрянц возмущённо поджал губы, но не решился высказать, что думает про «археологов» на таких роскошных машинах и с такими холёными руками: впору на фортепьянах играть, а не в земле копаться!
А чернявый продолжил, подбавив ехидства:
- Да, мне очень жаль. Однако мы с вами, Лев Моисеевч, прекрасно понимаем, что кушать хотят все. Желательно, каждый день! Но продолжим наш мысленный эксперимент. Под эгидой конкретных людей ваш друг генетик мог бы продолжить работу по специальности. За очень приличную зарплату. Одно «но»: тема «горячая»! Все исследования будут глубоко засекречены. Никаких открытых публикаций, поездок на международные конференции и прочих выездов за границу. Никаких научно-популярных лекций. Кстати, и вам, Лев Моисеевич, придётся свернуть ваши выступления. Вероятно, на какое-то время даже уехать из Москвы. В тихое место с пропускным режимом, - пристальный взгляд пугающе тёмных глаз.
Серебрянц вспомнил, как любимая Софочка из двух своих ухажёров выбрала именно его. Коренная москвичка предпочла талантливому физику, с распределением в «ящик» - столичного историка.
И во вкус публичных выступлений Серебрянц только начал входить. Но спросил он чернявого Романа о другом:
- А как же доступ к архивам? Они, по большей части, в Москве и в Ленинграде? Ну, и зарубежные?
- Командировки. Под пристальным контролем и охраной. Но жить с семьёй и работать лучше в безопасном месте. Между прочим, сделать его безопасным от магии, от существ, чьи возможности доподлинно не известны - очень не тривиальная задача. Лев Моисеевич, как вы думаете, учёных каких специальностей нужно включить в рабочую группу? Чтобы разобраться, чем вам могут навредить потенциальные противники? И что им противопоставить?
- Потенциальные? Противники? - захлопал глазами Лев Моисеевич.
- Конечно! Нелюдям наверняка не понравится, что кто-то пытается вывести их на чистую воду. Как только узнают, что дело зашло дальше развлечения для любопытствующих домохозяек - сразу начнут противодействовать. Вы не боитесь?
Серебрянц проглотил даже обидное «развлечение для домохозяек», так окатило его очередной волной ужаса! Молодой мужчина в роскошном авто вёл себя весело и непринуждённо, через фразу поминал «мысленный эксперимент». Но у историка крепло ощущение, что разговор у них идёт предельно серьёзный. Из тех, что резко и радикально меняют судьбу. В мозгу билось: «Одно из двух: либо я таки сделал открытие, способное изменить мир. Заинтересовать конкретных людей... И прочих существ... Поставить под угрозу моё благополучие и саму жизнь! Либо оно не открытие вовсе, зато годится, чтобы развлекать домохозяек, имея с этого отличный доход!»
Мыслишка была неприятная, скользкая...
А Роман молчал, ждал ответа, сверлил историка беспросветно чёрным взглядом. Внешне - вылитый нав, самый опасный «сорт» нелюдей, описанных в старинном дневнике. «Может, он не из Конторы, не из бандюков, а вообще оттуда?» Серебрянц зябко передёрнул плечами, промямлил:
- Если ваши конкретные люди обратятся ко мне, я, вероятно, продолжу свои изыскания, но...
- Если вы попадёте в сферу интересов конкретных людей, они могут не оставить вам выбора, - усмехнулся чернявый. - Однако научное сообщество не приняло ваших выкладок? Попросту говоря, сочло их бредом сивого мерина? Верно я понимаю ситуацию?
- Не приняло! - с облегчением отозвался Серебрянц. - Сочло доказательства недостаточными.
Перед любой другой аудиторией историк стал бы гневно обличать ретроградов коллег. Перед этим типом... «Ну его к чёрту! Знать не хочу, из какой норы он выполз! Кто, или что, он такое!»
- Значит, так и запишем: Лев Моисеевич Серебрянц, артист разговорного жанра, то есть, шут гороховый. Безопасен. Бесполезен, - вздохнул чернявый и заглушил мотор машины. Гибко, по-кошачьи потянулся. На историка он больше не смотрел, разом утратив к нему всяческий интерес.