- Хороша. Рад тебя видеть. Беги, ящерка, и берегись аистов, - наклонился, чтобы лица оказались на одинаковой высоте. Бывало, маленькая Ириска с радостным визгом висла у приятеля на шее, чмокала в нос или щёку. Сейчас легонько коснулась своей щекой его: расчетливо, чтобы не попортить себе «боевую раскраску», а его не испачкать помадой. Отстранилась, заглянула в глаза:
- Тебе не нравится, что я туда иду?
- С чего бы вдруг? - Ромига развернул её лицом к двери, мягко подтолкнул в спину. - Иди уже, опоздалица!
Звонкий смех с лестничной площадки:
- Чья б корова! От опоздальца слышу!
- Счастливо отдохнуть!
- Удачно поработать! - сквозь удаляющийся цокот каблучков.
Ромига аккуратно закрыл тяжёлую, обитую дермантином дверь, задвинул засов. Слышал позади, в дальней комнате, скрип стула, шаги, покашливание. Потом звучный баритон хозяина дома раскатился по коридору:
- А дочка-то растёт. Невеста! Здравствуйте, Роман.
Нав неторопливо обернулся:
- Здравствуйте, Геннадий Николаевич. Прошу прощения за задержку.
Маленькая круглолицая «невеста» удалась совсем не в отца. Зато научного руководителя с аспирантом часто принимали за родственников. Нав по этому поводу посмеивался: естественно, про себя. Профессор Старостин был высок (всего на полголовы ниже Ромиги), сухощав, прям, подвижен. Сходство обнаруживалось и в резковатых чертах лиц. Только у профессора глубоко посаженные глаза были не чёрными, как у нава, а янтарно-карими, «львиными». Седые, густые и жёсткие волосы чела тоже смахивали на гриву крупного хищника. Студенты в большинстве своём побаивались импозантного профессора. Он умел быть потрясающе колким и язвительным, а уж строг и требователен бывал всегда.
- Надеюсь, ваша задержка вызвана уважительными причинами? - вопрос прозвучал, будто ленивый рык главы прайда.
- Само собой, - улыбнулся Ромига, спокойно выдерживая пристальный взгляд. - Привет вам от Михаила Семёновича. Мы сегодня с ним печатали.
- О! - услышав имя старого приятеля, профессор смягчился. - Потом расскажете, как он? Давно не виделись. Но сперва хочу посмотреть, наконец, вашу вторую главу. Пойдёмте в кабинет.
Бесшумно скользя за Старостиным по длинному коридору, глядя в профессорскую прямую спину, Ромига размышлял, как среагировал бы чел, откройся ему, кого он на самом деле учит.
На письменном столе бастионами громоздились стопки книг, журналов, папок с бумагами. Посередине отблескивал бронзой и бликами лабрадора старинный письменный прибор. Чернильница, песочница, пресс-папье давно утратили свою утилитарную функцию, но не сдали ни миллиметра дефицитной поверхности. Не красоты ради. Похоже, для нынешнего хозяина они являлись памятником прошлым поколениям академической семьи Старостиных. Пережившей в двадцатом веке разные перипетии, но живой и хранящей традиции.
Ромига пододвинул себе стул, достал из кейса папку с диссертацией. Раскрыл и положил перед профессором. Высмотрел в груде бумаг свежие номера заграничных специализированных журналов:
- Можно, пока полистаю?
- Бери.
В кабинете воцарилась одна из самых уютных разновидностей тишины, нарушаемая тихим шелестом листов, поскрипыванием старых стульев и ручки по бумаге. Обычно аспирант приносил распечатки, оставлял их научному руководителю, а при следующей встрече они обсуждали правки. Но времени до предзащиты оставалось мало, потому договорились поработать вместе.
Профессор читал, хмурился, делал пометки на полях, но пока воздерживался от комментариев. Ромига успел довольно подробно изучить два журнала на английском и один на французском, не найти там ничего интересного и снова погрузиться в воспоминания.
Глава 9
День клонился к вечеру, когда трое навов и шас высадились из грузовика на «центральной площади» села Покровского: просторной лужайке между сельсоветом, полуразрушенным бараком неясного назначения и запертым на амбарный замок сельпо. Большинство прочих строений немаленького, если верить карте, села разбрелись по отлогому речному берегу, попрятались в складках местности и за куртинами деревьев. Зато во все стороны простирались огороды, аккуратно разделённые заборами из жердей. В основном, дружно подрастающая после первого окучивания, но ещё не цветущая картошка.
Посреди площади-лужайки паслась на привязи коза, чуть в стороне другая. Появление грузовика и пятерых двуногих козы встретили истеричным меканьем и попытками удрать, выдернув из земли колышки. Но быстро успокоились и продолжили, как ни в чем не бывало, стричь зубами сочную траву. Прочих аборигенов поблизости не наблюдалось. Где-то далеко играло радио, лениво взлаивали собаки.