«Навели морок?» - он сморгнул и вгляделся. Да, вон они стоят, двое. На полпути от входа до выхода из арки. Мальчишка и высокий, худой мужчина в тёмном. Ромка?! Вроде разговаривают. Мирно. Только на противоположной стене дымится опалённая краска, и обтекают остатки торта, рыжик норовит продавить лопатками стену, а у мужчины в руке нож, ненавязчиво направленный в солнечное сплетение собеседника.
Первый импульс: выскочить из-за угла, заорать. Второй: пока не заметили, развернуться и тихо обойти безобразие дальней дорогой. Семёныч медлил. До рези в глазах вглядывался в тёмный силуэт, обрисованный светом единственной лампочки в дальнем конце прохода. Не мог понять: Ромка перед ним, или кто другой, похожий? От этого многое зависело. «Если пойду мимо, они внимания не обратят. Подумают, я через морок не вижу. Может, опознаю».
Семёныч выключил свою защиту от ветра. «Не умею я такое. Я простой, простейший московский обыватель». Наступил левой ногой на хвостик шнурка правого ботинка, потянул. Повод вовремя остановиться? Или лёгкое вмешательство в узор судьбы, которое позволит ему в нужный момент... Что? Он сам пока не понял.
Вывернулся из-за угла, тяжело, медленно захромал мимо тех двоих. Подойдя вплотную, убедился: высокий - не Роман, хотя запросто может оказаться его братом. В неудобном ракурсе, при скудном свете, портретист смог уловить различия двух похожих, но, без сомнения, разных лиц. Стрижка, одежда тоже отличались. Голос - мягкий, вкрадчивый - другой. Семёныч облегчённо вздохнул. Подумал, не пора ли остановиться, завязать шнурок, а заодно послушать, о чём говорят? Или, наоборот, лучше прибавить шагу?
И нечаянно встретился взглядом с рыжим. Девять из десяти его сверстников, попав в подобный переплёт, давно обделались бы. Этот даже слезу не пустил. Ярости и гордости в нём было больше, чем страха. Миг на осознание, что прохожий не просто засмотрелся на граффити на стене, а видит. Презрительный прищур: мол, ступай мимо, всё равно не поможешь. Даже надежды на помощь в карих глазах не мелькнуло, странно... Рыжий на миг отвлёкся, и снова всё внимание на грозного собеседника:
- Ты думаешь, это тебе сойдет с рук, нав?
- Можешь потом пожаловаться кому-нибудь. Если сможешь разговаривать, - чёрный нож взлетел к лицу мальчишки, чиркнул по щекам и кончику носа: из крошечных порезов выступили три одинаковые рубиновые капли.
- Придурок! - буркнул себе под нос Семёныч. В адрес кого из присутствующих, неведомо. И тут же, громко, - Эй, ты, отпусти ребёнка!
Высокий обернулся к старику: как бы лениво, но очень быстро. Рыжик тряпичной куклой сползал по стене. Убит, ранен, в обмороке? Глядя на запрокинутое бледное лицо, Семёныч забыл про возраст и хромую ногу. Забыл про магию, свою и чужую. Его просто понесло: вот отморозок с ножом, готовый пускать кровь, вот в руке крепкая палка. Подскочил, со всей дури саданул тростью по пальцам, сжимающим чёрный клинок. То есть, замахнулся...
Удар встретил пустоту. Пусто, темно и холодно стало вдруг Семёнычу, а у горла он ощутил бритвенно острое лезвие. Услышал спокойный, слегка удивлённый голос откуда-то из-за спины:
- Чел, ты что, взбесился?
Семёныч боялся дышать, боялся сглотнуть. Не знал, что отвечать. Понимал, что вляпался, и сейчас его, очевидно, прирежут, как барана. Желал провалиться сквозь землю, а лучше оказаться в безопасном месте. Он мог это сделать: именно сейчас! Достаточно бросить на асфальт трость, и...
Глава 2
***
Последние недели вымотали Ромигу до предела: поездка на конференцию, диссертационные хлопоты... Нав всегда относился к этой человской ерунде спокойно, без пафоса. Игра - она игра и есть. Но делать что-либо спустя рукава он не умел. Собственно, диссертация была почти готова. А беготня по кругу с бумажками лишь набирала обороты. «Забавно. Только смотри, Ромига, не убей кого-нибудь ненароком».
Чтобы сбросить напряжение, он фехтовал с Тергой. Или ходил в лабораторию к Семёнычу печатать фотографии. Воплощал самые сложные замыслы, где требовалась кропотливая работа, магия и ловкость рук.
Наглотался стимуляторов вместо того, чтобы спать. Уж больно дурные повадились наву сниться сны. Отдыха не приносили, наоборот. Содержание упорно не запоминалось, несмотря на все Ромигины усилия. «Лучше честный кошмар, чем эта тошнотная дрянь. Хоть эрлийцам жалуйся! Но ведь не бывает у нашего генстатуса проблем с психикой, почти никогда». Искал следы магического воздействия - не нашёл. Похоже, самое время обратиться к Сантьяге или кому-то ещё из старших сородичей. Тем более, накрывало его даже в Цитадели, защитой которой навы справедливо гордились. А гипотеза про дурные шутки кого-то из не выдержала своих критики. Однако всякий раз, когда Ромига собирался пойти со своей проблемой к комиссару, что-то его останавливало. Упорство, желание во что бы то ни стало разобраться самому...