Ветка вишни в окне.
Детский взгляд из-под челочки
Насторожен и смел,
И три книжки на полочке
Серии ЖЗЛ.
В синей стираной маечке
И в спортивных штанах
Вот сижу я на лавочке
С мятой «Примой» в зубах
От летящего времени
Безнадежно отстав,
Я глазами похмельными
Провожаю состав.
Уголовная хроника эпохи кризиса
Все началось с крика
Прогрессивных журналистов:
– Кто мог напасть на человека со скрипкой?
Ну конечно, фашисты!
Известно, какой нации у нас скрипачи,
Это вам не какие-нибудь швеи-мотористы,
Они той же нации, что врачи —
Гинекологи и дантисты.
Идет музыкант из консерватории
В «Рюмочную» на Никитской,
А вместо этого попадает в историю —
Подвергается атаке фашистской.
Здесь, в ЦАО, такое ежеминутно случается,
Фашистов здесь больше, чем в 41-м
под Брестом.
Хотя, говорят, что еще рано отчаиваться,
Президент заявил, что ксенофобия
не должна иметь место.
Сидит музыкант грустно на тротуаре,
Думает: «Ничего себе, пообедал».
И жалеет свою «Страдивари»,
Которую с криком «Зиг Хайль!» унесли
скинхеды.
И еще от того музыканту невесело
И как-то даже особенно страшно,
Что на его скрипке теперь будут играть
«Хорста Весселя»
И другие фашистские марши.
Короче, сидит, потирает разбитый пятак
И сокрушается по поводу кражи…
Но на самом деле все было совершенно
не так,
А как все было, мы сейчас вам расскажем.
Дело в том, что не все менты
во Владивостоке
Ломают кости автолюбителям.
В Москве остались самые стойкие,
Они дают отпор хулиганам и грабителям.
И когда музыкант, ставший жертвой
преступления,
Сумел поднять с тротуара свое
пострадавшее тело,
Он сразу отнес в милицию заявление,
И немедленно было возбуждено уголовное
дело.
И следствием было установлено быстро,
Что не надо нам тут вешать лапшу на уши,
Никакие не фашисты это были, а сушисты,
В смысле те, которые делают суши.
Их не беспокоили могендовиды,
Им был абсолютно не свойственен
великорусский шовинизм,
Так как были они из Сибири монголоиды,
И традиционной религией их был шаманизм.
Это были двое мужчин с Алтая,
Прибывшие в Москву на заработки, которые
Благодаря своей внешности самураев
Устроились в сетевое кафе «Якитория».
Они варили побеги молодого бамбука,
Резали рыбу фугу и скатов,
Пока не настал этот кризис, сука,
И в трудовом коллективе не началось
сокращение штатов.
Выгнали их из «Якитории» на мороз.
Стоят они, холодают и голодают.
Вдруг навстречу со скрипкой идет виртуоз,
И решили ограбить его гости с Алтая.
Нету у них профсоюза,
Некому за них заступиться.
Так по скользкой дорожке якудза
Пошли самураи из дальней провинции.
Набросились сразу двое,
Вывернули карманы
Ожившие киногерои
Из фильмов Такеши Китано.
Но напрасно они по карманам шарили,
Не нашлось у артиста ни одной ассигнации,
Тогда они взяли его «Страдивари»
С целью последующей реализации.
Закопали ее в глубине двора,
Чтобы потом продать за многие тыщи,
Но, слава Богу, не фраера
Наши московские сыщики.
Они дорожат офицерской честью,
Они не зря носят высокие звания.
И вот в программе «Чрезвычайное
происшествие»
Задержанные дают признательные
показания.
Остается надеяться им только на УДО,
Если, конечно, в заключении будут вести
себя достойно.
В общем, не задался ихний Буси-до,
Что в переводе с японского означает «Путь
воина».
Катится по Москве вал преступлений
корыстных,
Грабят квартиры, на улице режут.
Одни винят во всем этом фашистов,
Другие винят во всем этом приезжих…
Ну а вас же, граждане, предупреждали,
что в результате кризиса
Появилось много бандитов с большой
дороги.
И если вдруг видите, к вам кто-то
приблизился —
Скрипку под мышку и ноги, скорее, ноги.
Баллада о белых колготках (Из цикла «Смерти героев»)
В Чечне, в отдаленном районе,
Где стычкам не видно конца,
Служили в одном батальоне
Два друга, два храбрых бойца.
Один был седой, лысоватый,
Видавший и небо, и ад.
Его уважали ребята,
Он был в батальоне комбат.
Другой, лет на двадцать моложе,
Красив был, как юный Амур,
Любимцем солдат был он тоже,
Певун, озорник, балагур.
Однажды пошли на заданье
Весной, когда горы в цвету,
Отряд получил приказанье —
Соседнюю взять высоту.
Вот пуля врага пролетела,
Послышался стон среди скал,
И рухнуло мертвое тело —
То младший товарищ упал.