Тогда выступил еще один из крестьян и сказал так:
- Как то есть не подпустят, Султанага? Как посмеет погон-щик остановить нас? И потом нас будет не двое или трое без-оружных пеших людей. Наверное, при караване будут двое или трое безоружных погонщиков, а нас будет двадцать-два-дцать пять вооруженных всадников. Что нам трое жалких погон-щиков в чарыхах?! Мы и очнуться им не дадим. Султанага, напрасно ты думаешь о нас так плохо, мы вовсе не такие уж жалкие трусы!
- Послушайте, ради аллаха, откажитесь от этой мысли! От вас кровью пахнет! Как могу я при седой моей бороде раз-решить вам идти на разбой. Братья мои, ей-богу, никакого проку от этой затеи не будет. Откажитесь лучше от своего намерения. Опасное это дело. Вы молоды, пойдете на них, одно слово вы им скажете, одно они вам скажут, начнется ссора, там и до беды недалеко. Попробуй потом отвечать перед поли-цией!
- Султанага, - вмешался еще один крестьянин, - ты пра-вильно изволишь говорить, в таком деле и до беды недалеко, и кровь может пролиться, потому что если какой-нибудь жал-кий погонщик верблюдов посмеет возразить таким молодцам, как мы, то такому погонщику рот может заткнуть только пуля. Но ты напрасно опасаешься полиции. Мы, как говорится, не ляжем там, где потечет под нас. Если и случится беда, мы никогда не допустим, чтобы кто-нибудь из посторонних знал о нашем деле. Султанага, тебе ведь хорошо известно, что в таких делах мы большие мастера. Мы же не новички какие-нибудь. Не первый раз мы пойдем на такое дело, чтобы полиция сумела раскрыть его и причинить нам беспокойство. Клянусь твоей головой, Султанага, ни одна душа не узнает о нашем деле. После некоторого раздумья Бала-Султан сказал:
- Это ты правду сказал: я знаю, что вы не новички, но все-таки боюсь, ей-богу, боюсь. И земля уши имеет, мир полон неблагонадежных людей. Будьте же осторожны, ребята!
Человек десять-пятнадцать крестьянских парней радостно вскочили с мест и со словами: "Пусть продлит аллах твою жизнь, Султанага!" - выбежали из конюшни.
За ними вышло еще несколько крестьян. Остальные приня-лись седлать лошадей, которые находились тут же, в конюшне. Выходившие крестьяне вскоре вернулись в конюшню с новыми крестьянами; все они были одеты по-дорожному и вооружены: у кого кинжал на поясе, у кого ружье в руке. Человек двадцать-двадцать пять вывели из конюшни лошадей, и вскоре послы-шался топот копыт.
Оба мы сидели очень удрученные. Во-первых, нам стало ясно, что все наши надежды рухнули, потому что каких пожерт-вований можно было ожидать от подобного рода мусульман? Во-вторых, нас очень беспокоило то, что крестьяне ушли на разбой, потому что все могло иметь для нас самые печальные последствия.
Эти мрачные мысли не оставляли нас в покое. Видя, как мы расстроены, Бала-Султан обратился к нам и сказал:
- Эх, господа! Ей-богу, времена очень изменились! Никто и в грош не ставит мнение аксакалов. Все твердишь: послу-шайте, сидите спокойно, от таких затей кровью пахнет, кто занимается разбоем, тот грешит против аллаха и получает пори-цание людей. Но что толку, сам говоришь, сам и слушаешь.
Бала-Султану ответил мой товарищ.
- Султанага, - сказал он, - напрасно вы изволите жало-ваться на времена. Я так понимаю, что если бы не последовало ваше разрешение, то молодежь не отправилась бы за изюмом.
Кроме нас двоих да Бала-Султана, в конюшне оставался еще один старик. Когда мой товарищ кончил свою речь, этот старик кашлянул, выбил пепел из трубки и, ни на кого не глядя, покачал головой.
- Нет, господа, - сказал он тихо, как бы про себя, - вовсе не так. Наша молодежь не такая, как вы думаете. Да пошлет им аллах свое проклятье! Таких наглецов, как наши парни, на всем свете не найти. Если они что задумают, так их ничем не остановишь. Напрасно вы думаете, что без позволения господина Султана они не отважились бы на разбой. Они бы непре-менно пошли на разбой, если бы Султанага и не дал им согла-сия. Будь они прокляты, они никогда не прислушиваются к мнению других.
В эту минуту издали донесся выстрел. Мы оба вздрогнули и подскочили на месте. Уж очень испугались. Бала-Султан тоже, казалось, забеспокоился и, приподняв голову, стал при-слушиваться. А что до старика, так тот, ничуть не меняя поло-жения, преспокойно набил трубку табаком и закурил. Мне казалось, что он не слышит, но я ошибался. Покачав головой, он пробормотал, потупившись:
- Пусть накажет вас аллах, пусть весь род сгинет с лица земли! Маленький кусочек свинца заставит плакать чьих-то детей.
Прошло некоторое время, и раздались еще два выстрела. Страх охватил- меня. Мой товарищ наклонился ко мне и испу-ганно спросил тихим голосом:
- Что нам делать, Сеид-Гусейн? В какую историю мы влипли!
Я растерянно посмотрел на моего товарища, не зная, что ответить.
Через несколько минут издалека донесся топот копыт. Не-много спустя раздался еще выстрел. После этого выстрелили еще раз пять или шесть. Вскоре топот послышался совсем близко. И вот распахнулась дверь конюшни, и парни, тяжело дыша, ввели лошадей и свалили в углу несколько мешков изюма. Бала-Султан вскочил с места и стал хвалить крестьян:
- Молодцы, ребята, молодцы! Пусть аллах умножит вас! Да не проживу дня без вас!
Крестьяне молчали. Тогда Бала-Султан обратился к одному из парней:
- Джафарали, почему молчишь? Вы все чем-то расстроены? Или набедокурили?
Джафарали молчал. В это время послышался вновь топот. Отворилась дверь, и несколько парней втащили в конюшню какой-то тяжелый тюк. Мы подумали, что это тоже мешок с изюмом. Но оказалось не так: парни втащили в конюшню чей-то окровавленный труп.
Бала-Султан подошел близко, приоткрыл тюк, посмотрел на убитого и проговорил с горечью:
- Пропади вы пропадом! В чем провинился этот несчастный погонщик, что вы его убили, оставили его семью без кормильца?
Никто не проронил ни звука. Тогда Бала-Султан хлопнул обеими руками по коленям и стал кричать:
- Вай, вай, вай! Будьте вы прокляты! Чего ж вы стоите!
Берите лопаты и кирки, скорее выройте в углу глубокую яму.
Бросим труп в яму и сверху прикроем навозом. За дело! Скорее! Не мешкайте! Надо спешить! Вай, вай!..
Парни стояли, понурив головы и не отвечая Бала-Султану. Одни из них не сводили глаз с тюка, другие стояли потупив-шись.
- Чего вы стоите? - торопил их Бала-Султан. - Чего раз-думываете? Теперь уж поздно думать. Скорее беритесь за лопаты!
Парни продолжали стоять, не отвечая Бала-Султану и не глядя на него.
- Оглохли вы, что ли? - рассердился наконец Бала-Сул-тан.- Сколько раз можно говорить одно и то же? В самом начале я предупреждал вас, чтобы не ходили на недоброе дело, беды не оберетесь. Вы не послушались меня, пошли и вот из-за нескольких мешков изюма убили человека. Но теперь уже поздно раздумывать. По крайней мере, скройте следы своего лиходейства.