"А ну извинись перед своим другом", - сказал я.
"Он мне не друг".
"Он чокнутый, сэр, - сказал другой мальчик, бледный и испуганный. - Не надо было мне с ним говорить".
Я спросил первого, как его зовут.
".Фенни Бэйт", - пробурчал он.
"Фенни, - сказал я как можно мягче. - Ты не прав. Америка - не весь мир, как Нью-Йорк - не вся Америка, - тут я подвел его к столу и развернул карту, Вот Соединенные Штаты, вот Мексика, а вот Атлантический..."
Фенни мрачно покачал головой.
"Вранье. Все вранье. Этого ничего нет. Нет!" - с этим криком он пнул свой стул, и тот упал.
Я велел ему поднять стул, но он так же покачал головой. Тогда я поднял его сам. Среди учеников пронесся вздох удивления.
- Так ты слышал раньше про другие страны?
- Да. Только это вранье.
- Кто тебе это сказал?
Он опять покачал головой. Я подумал, что он услышал это от родителей, но он не сказал.
В полдень все дети достали пакеты с сэндвичами. Я поглядел на Фенни Бэйта. Он сидел один. Если он пытался подойти к кому-нибудь из товарищей, те просто отходили прочь, и он общался только с бледной светловолосой девочкой - она была похожа на него, и я предположил, что это его сестра. Я заглянул в список: Констанция Бэйт, пятый класс.
Тут я увидел за окном школы мужчину, стоящего на дороге. По, какой-то причине он напугал меня - не только своей странной внешностью (густые черные волосы), но и тем, как он смотрел на Фенни. Мне он показался опасным и каким-то диким. Я отвернулся в замешательстве, а когда повернулся опять, он исчез.
Вечером я, однако, забыл обо всем этом, когда поднялся в свою комнатенку, чтобы подготовиться ко второму учебному дню. Тут в комнату вошла Софрония Мэзер. Первым делом она потушила лампу, которую я было зажег. "Это для ночи, а не для вечера. Нечего без толку жечь керосин. Учитесь пользоваться светом, данным нам Богом".
Я удивился, увидев ее у себя. За ужином она молчала, и при взгляде на ее лицо, натянутое, как барабан, могло показаться, что молчание - ее природное состояние. Но в отсутствие мужа она оказалась весьма разговорчивой.
- Я хочу вас предупредить, учитель. Идут слухи.
- Как, уже?
- Очень много зависит от того, как вы начнете. Мариана Бердвуд сказала мне, что вы поощряете хулиганство в школе.
- Не может быть.
- Ее Этель ей это сказала.
Я не помнил лица Этель Бердвуд, но по списку она была одной из старших девочек, пятнадцати лет.
- И что же она сказала?
- Это Фенни Бэйт. Правда, что он подрался с другим мальчишкой прямо у вас перед носом?
- Я с ним поговорил.
- "Поговорил"? Говорить тут без толку. Почему вы не применили розгу?
- У меня ее нет, - признался я.
Вот теперь она действительно удивилась.
- Но так нельзя! Их обязательно нужно пороть. Одного-двух каждый день. А Фенни Бэйта особенно.
- Почему его?
- Он испорченный.
- Я вижу, что он несчастный, неграмотный, быть может, больной, но не вижу, что он испорченный.
- Испорченный. Другие дети боятся его. Если вы будете применять тут свои идеи, вам придется оставить школу. Не только дети ждут, что вы будете пользоваться розгой. Послушайте моего совета, я желаю вам добра. Без розги нет учения.
- Но почему Фенни стал таким? - спросил я, игнорируя ее заключительный афоризм. - Может, ему нужна помощь, а не наказание?
- Розга, вот что ему нужно. Он не просто испорченный - он сама испорченность. Вам нужно утихомирить его обязательно. Послушайте моего совета, - с этими словами она вышла, и я даже не успел спросить ее о человеке, которого я видел на дороге.
(Тут Милли Шиэн отложила поднос, который якобы чистила, бросила тревожный взгляд на окно, чтобы убедиться, что шторы задернуты, и встала прикрыть дверь. Сирс, прервав историю, увидел, что дверь со скрипом приоткрылась).
Aeaaa 3
Nирс Джеймс, думая о том, что Милли слушает их с каждым разом более открыто, ничего не знал о том, что случилось в городе в тот день и роковым образом повлияло на их жизнь. Само по себе событие было малопримечательным - в город приехала молодая женщина, которая сошла с автобуса на углу у библиотеки и оглянулась вокруг, словно любуясь давно знакомыми местами. Глядя на нее, на ее улыбку, на ее темные волосы и длинное дорогое пальто, можно было подумать, что она вернулась на родину, но родину, которая была не очень ласкова к ней. В улыбке присутствовала некая мстительность. Милли Шиэн, увидев ее по пути в магазин, подумала, что где-то уже видела ее. То же показалось и Стелле Готорн, сидящей за столиком кафе. Она посмотрела вслед незнакомке, и ее спутник, профессор антропологии Гарольд Симе, заметил:
- Одна красивая женщина всегда смотрит на другую с завистью. Но за тобой я этого не замечал.
- А ты думаешь, она красивая?
- Сказав "нет", я бы солгал.
- Ну ладно, если я тоже красивая, то все в порядке, - ока улыбнулась Симсу, который был на двадцать лет моложе ее, и посмотрела вслед незнакомке, исчезнувшей за дверью отеля Арчера.
- Если все в порядке, то что ты на нее так смотришь?
- О, просто.., просто так. С такими женщинами нужно сидеть в кафе, а не с подкрашенными развалюхами вроде меня.
- Ну ладно, - Симе пытался взять под столом ее руку, но Стелла вырвала ее быстрым движением. Она терпеть не могла, когда ее лапали в общественных местах, и ей вдруг захотелось закатить Симсу хорошую пощечину.
- Стелла, ты что?
- Ничего. Почему бы тебе не вернуться к своим милым студенточкам?
В это время молодая женщина вошла в отель. Миссис Харди, владевшая им вместе с сыном после смерти мужа, вышла к ней из своего офиса.
- Что вам угодно? - спросила она, тут же подумав: "Вот от кого Джима нужно держать подальше".
- Мне нужна комната с ванной, - ответила женщина. - Я поживу у вас, пока не подыщу квартиру в городе.
- Как замечательно! Вы приехали в Милберн? Это просто чудесно. Милые молодые люди, как мой Джим, только и мечтают сбежать отсюда в Нью-Йорк. Вы оттуда приехали?
- Я там жила. Но кое-кто из моей семьи жил у вас в городе.
- Вот наши правила, а вот журнал - сказала миссис Харди. - У нас очень хороший тихий отель, никакого шума по ночам, совсем как пансион, только с гостиничным обслуживанием, - женщина кивнула, заполняя журнал. - Хочу предупредить: никакого диско и, извините, никаких мужчин у вас в комнате после одиннадцати.
- Хорошо, - женщина вернула журнал миссис Харди, которая прочитала: "Анна Мостин" и нью-йоркский адрес.
- Чудесно, а то, вы знаете, эти современные девушки... - начала миссис Харди и осеклась, взглянув в спокойные голубые глаза посетительницы.
Первой ее мыслью, почти рефлективной, было: "она же совсем холодная", и сразу потом: "за Джима можно не бояться".
- Анна! Какое красивое старомодное имя.
- Да. Миссис Харди, слегка обескураженная, позвонила в звонок, вызывая сына.
- Я действительно старомодна, - сказала женщина.
- Вы говорите, у вас были родные здесь?
- Да, только очень давно.
- Все равно я должна их знать.
- Не думаю. Здесь жила моя тетя. Ее звали Ева Галли.
Нет, вы не должны ее знать.
(Жена Рики, оставшись в кафе, внезапно всплеснула руками и воскликнула "Старею!". Она вспомнила, на кого похожа эта женщина. Официант, терзающийся сомнениями, стоит ли подавать ей счет после ухода джентльмена, вежливо переспросил: "Что?" "Ничего, болван! - отрезала она. - Стойте! Дайте сюда счет".)
Джим Харди глазел на нее всю дорогу, пока нес ее чемодан и открывал дверь ее номера. Наконец он решился заговорить:
- Надеюсь, вы останетесь у нас подольше.
- Я думала, что ты ненавидишь Милберн. Твоя мать так говорила.
- Пока вы здесь, нет, - и он одарил ее взглядом, бросившим прошлым вечером Пенни Дрэгер на сиденье его машины.
- Почему это?
о, - он не знал, что сказать, после того, как она проигнорировала его взгляд. - Вы знаете.