— Марк у нас знатный оратор, — я вспомнила, как он выговаривал мне за недавнюю отлучку.
Упрямая плита никак не поддавалась. Мы уже давно прониклись тяжелой жизнью кротов и землероек и твердо решили, что больше никогда и ни за что, а ей конца-края не было.
— Мне кажется, эта штуковина в высоту больше, чем в длину, — пыхтел Ванька.
— А я уверена, что этот алхимик попал в ад. Это ж надо быть таким противным, даже закопался не по-человечески, — вторила я брату.
Нашу беседу прервал полный муки и отчаяния вопль. Мы подскочили от неожиданности и уставились на его источник.
— Ноготь сломала, — со слезами на глазах пожаловалась Настя.
В ее голосе было столько неподдельного горя, что даже Ванька проникся, а я порадовалась, что никогда толком не занималась своим маникюром — мне терять нечего.
Рабочее рвение поутихло, и мы решили сами себе объявить перерыв. Парочка тут же устроилась на удобном, поросшем мягкой травой, пригорке, а я вышла к призраку.
Он давно успокоился и сидел под деревом, опираясь на него спиной. Меня всегда удивляло, как ему это удается — бестелесный же.
Я пристроилась рядом. Дерево и впрямь оказалось удобным.
— Тебя назад не тянет? Ты давно не был в замке.
— Почему не был? Я на нем сижу.
— Как это?
— Под этим деревом проходит подземный ход из замка в фамильный склеп на кладбище.
— Хочешь сказать, под нами дыра почти тысячелетней давности? — Кора дерева вдруг стала пребольно царапать кожу, а трава, на которой я сидела, разом потеряла свою мягкость.
— Да, и она прямо сейчас осыпается, — зловеще завыл призрак.
Я поспешила встать.
Марк засмеялся:
— Не бойся, там нормальный, укрепленный тоннель, по нему даже туристов иногда водят.
— Не любишь ты меня, — вздохнула я и села на место.
— Люблю, — не глядя на меня признался дух.
Вот это поворот! И что мне теперь делать? Тоже признаться ему в любви? А если он пошутил? С его извращенным чувством юмора, он и не такое мог сказать, замуж позвать, например. А вдруг он это всерьез? Сердце от такой мысли заколотилось где-то в горле и на мое счастье лишило меня дара речи, кто знает какую глупость я могла бы сморозить.
Так и не решив толком, как реагировать на неожиданное заявление призрака, я попыталась его погладить. Пальцам стало холодно и неуютно — ох, не зря говорят, что от любви тупеют, я бы его еще поцеловать попыталась.
— Маш, иди к ребятам, а то могила моего предка рискует превратиться в постель, — призрак не отстранился, но тему сменил.
— Это тот симпатичный холмик, на котором они сидят?
— Он самый.
— Пожалуй, не буду им об этом рассказывать, а то потом на психологах разорятся.
Я все-таки встала и отправилась к месту раскопок. Марк сильно преувеличил — наши зайки просто обнимались и ворковали о чем-то своем, но нельзя же оставаться на месте, когда меня так недвусмысленно прогоняют. Я вернулась на кладбище и объявила, что перерыв закончен — мы немного побыли людьми, а теперь пора снова превращаться в землероек.
Провозились мы до самого рассвета. Мир уже окрасился в потусторонне-серый, когда брат наконец поддел ломом плиту и, попрыгав немного, сдвинул ее с места. Дальше копать стало легче. Несколько минут спустя мы уже разглядывали удивительно хорошо сохранившийся гроб, но вскрывать не торопились.
— Как думаете, он не заразный? — Почесал голову Ванька.
— Говорят, чума сейчас лечится, — неуверенно произнесла я.
— Смертность не выше десяти процентов, — буднично сказала Настя.
— Ты-то откуда знаешь?
Девушка засмущалась:
— На Википедии прочитала.
— Ну, раз на Википедии, тогда открываем, — решил брат.
Мертвец впечатления не произвел, мы и пострашнее видали в фильмах про зомби, только немного смутила ржавая железяка на его шее.
— Это чтобы он не встал, — пошутила я.
— Ну да, так хоронили упырей, — снова удивила нас блондинка.
— Опять Википедия?
Девушка смущенно кивнула.
— Он, что же, еще и вампиром был, этот Магнус? — Не понял Ванька.
— Нет, упырем. Это как зомби, только встает сам, а серп воткнули, чтобы он себе горло перерезал, когда подниматься будет.
— Ну и нравы. Слушайте, а могилка-то бедновата.
Мы внимательно осмотрели гроб. Да уж, уставшим гробокопателям и поживиться-то нечем — один скелет да истлевшее тряпье.
— По-моему, он что-то держит в руке, — я натянула рукав толстовки на пальцы и аккуратно подцепила старинные косточки, ребята скривились от отвращения.
В неровном утреннем свете тускло блеснула металлическая коробочка. Наши глаза загорелись ярче фонариков, которые мы забыли выключить.