Один-два раза в год кого-нибудь из них вызывали к Скейлсу на ферму, чтобы продемонстрировать дыру в заборе в том месте, где охотник либо подросток переходили его поле: Эльмер частенько идентифицировал нарушителей с помощью бинокля и требовал возбуждения иска. Обычно удавалось отговорить его, однако он всегда имел про запас две-три тяжбы другого характера. Но на этот раз, подозревал Рики, дело было намного серьезней, чем обычно: прежде он никогда не просил – вернее, не приказывал – приехать их обоих.
– Насколько тебе известно, Сирс, – сказал Рики, – я могу вести машину и думать одновременно. И еду я очень осторожно, тридцать миль в час. Думаю, ты можешь спокойно рассказывать мне, что там у Эльмера стряслось.
– Умерло несколько его животных, – не разжимая губ, процедил Сирс, намекая на то, что из-за его рассказа они могут оказаться в кювете в любую минуту.
– Тогда зачем мы едем? Мы их ему не вернем.
– Он хочет, чтоб мы взглянули на них. Он также вызвал Уолтера Хардести.
– Значит, они не просто умерли?
– С этим Эльмером разве что поймешь? А теперь, пожалуйста, Рики, сосредоточься на том, чтобы благополучно доставить нас до места. Нам хватает неприятностей…
Рики взглянул на партнера и впервые за сегодняшнее утро заметил, какое бледное у него лицо. Под гладкой кожей кое-где проглядывали голубые жилки, под молодыми глазами лежали серые складки кожи.
– Смотри на дорогу, – сказал Сирс.
– Ты выглядишь ужасно.
– Я не думаю, что Эльмер это заметит.
Рики перевел взгляд на узкую дорогу, и это дало ему право говорить.
– Опять плохой сон?
– Похоже, начинает таять, – сказал Сирс.
Поскольку это была явная ложь, Рики ее проигнорировал.
– Ответь мне.
– Наблюдательный Рики. Да.
– У меня тоже. Стелла считает, что мы должны это обсудить.
– Почему? Ей тоже снятся кошмары?
– Она думает, что обсуждение как-то нам поможет.
– Типично женская логика. Разговоры только растравляют раны. Молчание лечит их.
– В таком случае приглашать Дональда Вандерлея было ошибкой.
Сирс возмущенно хмыкнул.
– Извини… Это было несправедливо с моей стороны, – сказал Рики. – Однако я считаю, что нам надо обсудить это по той же причине, по какой ты решил, что нам следует вызвать сюда этого юношу.
– Он не юноша, ему лет тридцать пять. А может, сорок.
– Ты меня понял, – Рики глубоко вздохнул. – Теперь я заранее попрошу у тебя прощения, поскольку собираюсь рассказать свой сегодняшний сон. Стелла сказала, что я кричал во сне. В любом случае он был самым жутким. – По перемене атмосферы в машине Рики понял, что Сирс мгновенно заинтересовался.
– Я находился в пустом доме, на верхнем этаже, и некое таинственное чудовище пыталось меня найти. Развитие событий я пропущу, но вот чувство опасности было непреодолимым. Под конец сна оно вошло в комнату, где лежал я, но оказалось, что это уже не чудовище. Это были ты, Льюис и Джон. И все мертвые. – Боковым зрением он видел изгиб щеки Сирса, изгиб поля шляпы.
– Ты видел нас троих.
Рики кивнул.
Сирс прочистил горло, а затем опустил окно на четверть. Морозный воздух ворвался в машину, поток воздуха пригладил мех воротника его пальто. Сирс глубоко вздохнул.
– Поразительно. Ты сказал, нас было трое?
– Да. А что?
– Поразительно. Потому как я видел в точности такой же сон. Но когда это чудище ворвалось в мою комнату, я увидел только двоих. Льюиса и Джона. Тебя там не было.
Рики понадобилось какое-то мгновение, чтобы распознать оттенок интонации в голосе друга и, когда это ему удалось, его удивление было настолько сильным, что весь остаток пути до фермы Скейлса он просидел молча: это была зависть.