– Ч что – пережили серьезные приключения?
– Лично я нет! Но кое-какие происшествия были.
– Ну, ладно! – говорю. – Кому сейчас принадлежит этот домик?
– Сельсовету. А в пользование отдан охотничьей дружинке.
– Чудесно! – обрадовался я. – Значит, ничто мне не мешает попробовать снять этот домишко.
– Вы с ума сошли! Что вам делать здесь, на болоте?
Он уставился на меня в изумлении.
– А чего бояться! – воскликнул я. – Да для меня это счастье, если поблизости есть болото!
– Не спешите! – поднял руку Драгнев. – Вы ведь еще не знаете, что это за болото, о котором идет речь.
– Заведу уток да гусей, – сказал я. – А может, и буйволов. Вы представления не имеете, что за экономичные животные эти буйволы, а сколько от них пользы! – Буйволы были моей старой идеей.
– Ничего вам не удастся развести доктор, ни уток, ни гусей, а про буйволов и говорить нечего! Место это опасное, кроме как на зимовку дичи ни на что другое не годное!
– Раз это болото такое уж опасное место, вас-то что на него понесло?
– Охочусь.
– Ну да! – рассмеялся я. – А где ж ваше ружье?
– Здесь. Хотите покажу?
Он наклонился, достал ключ и отпер. На меня дохнуло темнотой, настоянной на табачном дыме, мышами и еще по меньшей мере десятью другими столь же неаппетитными запахами.
У него действительно было ружье, роскошный охотничий карабин. Над лежаком он висел гордо, по-царски.
– Винчестер! – сказал исполин. – Второго такого ружья нет в Болгарии!
Остальные вещи в этом хлеву выдавали бедность. Лежак дощатый, стул колченогий, стол застелен старыми газетами.
– Вот, видите! – сказал он, заметив, что я оглядываюсь. – Это не для культурного человека!
На охоту он уже не пошел, а любезно предложил проводить меня до дому.
Прежде чем расстаться на площади, я спросил его:
– Значит, вы мне там жить не советуете?
– Не для вас тот домишко! Говорят, что из болота по ночам вылезают духи, а в бывшей корчме развелись такие крысы, что человека могут до косточки обглодать. Послушайте верного слова – такому нежному человеку, как вы, там делать нечего!
– Против крыс есть у меня верное химическое средство, – ответил я, – а в духов я не верю! Я не романтик.
На другой день я нанял старую корчму.
Председатель Совета долго морщился, но в конце концов, когда я принялся подробнейшим образом рассказывать ему о буйволах, он согласился, махнул рукой и приказал секретарю общины выдать мне разрешение.
– Там вы поселитесь под собственную ответственность, – заявил он мне. – Местность влажная, полно комаров, а кроме того… про болото, которое по соседству, такие ходят разговорчики…
– Ну и ну, и вы туда же! – я был удивлен донельзя и даже слегка возмутился: – Как вам взбрело в голову, что я суеверен?
– Там люди пропадали, – сказал председатель. – Это-то факт. Пошел туда прошлой осенью на охоту за дикими утками инженер из города Н. и больше никто его не видел. Проверьте, если хотите. Звали инженера Юлиан Петров. Исчез, словно никогда и на свете не жил! А старики и о других случаях рассказывают. Так что… – он поднял палец – под вашу ответственность!
– Ничего со мной не случится! – говорю. – У меня в Момчилово два пса остались, овчарки. Напишу, чтобы мне их привезли как можно скорее.
– Вот это разумно, – сказал председатель. – Но все-таки…
Может, он хотел добавить, что жить на гиблое место меня отпускает, снимая с себя ответственность, но вспомнил, что уже говорил об этом, вот и промолчал.
Что бы там ни было, он послал в бывшую корчму бригаду – порасчистить и слегка подтянуть домик, а про буйволов так ничего и не сказал.
В обеденный перерыв я встретил перед рестораном моего исполина. Магнитофон в молодежном кафе напротив выл вовсю, вот мы и уселись за столик в самом дальнем углу.
– Ну, что? – покачал он головой и мрачно ухмыльнулся. – Не послушались вы меня. Слыхал, что сняли бывшую мою корчму.
– А почему бы нет? – отвечаю. – Думаете, здесь мне будет лучше?
Он не ответил. Молча допил стоявшую перед ним рюмку и собрался уходить. Перед тем, как подать мне руку, сообщил:
– В подвале там у меня скопилось кое-какое старье. Пришлю как-нибудь грузовик, забрать, чтобы не мешало.
– Когда вам будет угодно! – засмеялся я.
Я был счастлив, что все так прекрасно устраивается.
На обед занес я рабочим бутылку виноградной водки, поболтал с ними о том, о сем, рассказал им о буйволах, а потом пошел по тропинке, чтобы собственными глазами увидеть болото, убедиться, чего оно стоит. Не успел я и до кустов добраться, как меня догнал один из рабочих, тот, что был постарше.
– Раз уж вы решились прогуляться по этим местам, – сказал он мне, – хочу предупредить вас – будьте поосторожней. В сторону от тропинки – ни на шаг.
– Не бойтесь, – отвечал я. – Человек я бывалый.
– Так-то оно так, но будьте начеку. Ведь это болото на другие не похоже, ежели не каждый день – то уж через день оно точно меняется. Сегодня ты здесь посуху ступал, а наутро глянь – трясина!
– Ну, ладно! – махнул я рукой. – И что, глубока эта трясина?
– Некоторые места даже водой не покрыты, товарищ! Доверху тина.
– Подумаешь, перемажусь маленько! – улыбнулся я и махнул рукой.
– Вы только не забывайте, товарищ, что по влажному ступать нельзя. Кое-где трясина глубиной до двух метров! Вот что вы имейте в виду!
– А как же! – сказал ему я. – Непременно буду иметь в виду!
Он вернулся, досадуя, наверное, в душе на самого себя за то, что не навязался мне в провожатые, а я пошел себе дальше, и на душе у меня было весело.
Вначале тропинка круто спускалась под уклон, но потом еще несколько шагов – и вот я лицом к лицу с таинственной местностью. Передо мной поднималась плотная стена кустов, частью мне до пояса, частью – по плечи. Змеей бежала дальше тропинка. За этим препятствием моему взору открылось ровное серо-зеленое поле, над которым висело дрожащее облако испарений и торчали одинокие тополя и плакучие ивы. Кое-где болото было зеленым, кое-где – черным, но имелись и участки, выглядевшие совершенно серыми. Однако самое большое впечатление при этой первой встрече произвели на меня безлюдье, зной и ужасающая тишина. Так и лезло в голову, что попал я в иной мир, на чужую планету.
Тропинки – в том смысле, как может представить себе ее человек, услышавший это слово, – не было, а просто в травке, передо мной расстилавшейся, имелось что-то вроде просеки, туннеля, образованного травой пониже. По этой-то просеке я и отправился и всего шагов через двадцать добрался до первого бочажка. Громадная лужа метров десяти в диаметре до краев была полна черной блестящей тины. Под жаркими лучами солнца лужа испускала тяжелые запахи аммиака и серы с едва заметным перевесом в пользу последней. Какой же глубины эта трясина? Полметра? Метр? Смотрел я в бочажок, а по спине мурашки пробегали: а что, если дно находится в двух-трех метрах от поверхности?
В такой глубокой трясине и буйвол потонет, не то что человек!
В самом центре лужи появился мутный пузырь величиной с человеческую голову, пару мгновений оставался неподвижным, а потом лопнул. Мне показалось, что сильнее запахло серой.
Я отправился дальше и скоро увидел с правой от себя стороны другой бочажок, по размерам почти такой же, как первый, но покрытый корой засохшей тины. Кора растрескалась, и через трещины видна была жирная и черная, как смола, грязь. Шагах в десяти от этого места тянулся к нему пирамидальный тополь. Осторожно к нему подобравшись, я выломал себе ветку, обстругал слегка ножом, а потом склонился к бочажку и ковырнул в одной из трещин. Ветка – а длины в ней было не меньше полутора метров – погрузилась в трясину как в масло, но дна не достала.
Будучи человеком храбрым, но не романтиком, и обладая привычкой трезво смотреть на вещи, я мысленно присвистнул: «Нагадай-ка мне, цыганка, чтоб не поскользнуться как-нибудь на такой-то корочке!»
Тропинка привела меня в центр болота, и там я наконец-то увидел воду. Это было озерцо метров в двадцать длиной и примерно вполовину широкое. Вокруг него рос камыш, что позволяло предположить – вода здесь не пересыхает, а превращает почву в зловонную и коварную топь.