Один из солдат подтолкнул Иисуса, и Он упал, выронив перекладину из рук. Народ остановился, затаив дыхание. Тот же солдат ударил Иисуса палкой по спине, понукая встать. На дрожащих руках Он приподнялся над землей, и Симон, неожиданно для себя, в два шага приблизился к Нему, помогая опереться на ноги, поддерживая Его за локти. Римлянин грубо оттолкнул Симона и еще раз ударил Иисуса по спине, указывая на перекладину креста. Но Он стоял, не шевелясь, чтобы не упасть снова. Тогда солдат оглянулся на Симона и, поймав его взгляд, коротко дернул жестким подбородком в сторону доски. Его острый взгляд не предлагал выбор.
Толпа не двигалась. Симон посмотрел на преступников впереди, гадая, сколько еще им предстоит идти, и наклонился за перекладиной, опасаясь новых ударов для пророка в венце.
Так он стал четвертым героем этой печальной процессии.
Симон ощутил тяжесть, но не от деревянного бруска на плечах, а от десятков, сотен пар глаз, которые вдруг увидели его. Он почувствовал, как кровь прилила к лицу, а ладони стали влажными и скользкими. Он стал частью истории позора и жуткого зрелища.
Эти глаза, эти лица. Они еще не раз приснятся ему. В этих взглядах, которые теперь прикасались к нему, спотыкались об него на пути к Иисусу – ужас и страх, злоба и насмешка, ненависть. Но больше всего леденит кровь невысказанное, но пронзительное, звенящее в воздухе сомнение. Может ли действительно невинный человек быть так наказан?
Как Симон оказался здесь? Почему именно он из всех остальных свидетелей? Были ли они только свидетелями, или соучастниками преступления? Крест давил все сильнее, воздуха не хватало. Иисус шел рядом, и Симону казалось, что он тоже истекает кровью.
Но осужденный – не он. Симон дошел до Голгофы, как один из обреченных, но там у него забрали его груз. Это не его крест. Или?..
Это твоя работа
Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои.
Псалом 21:17
Над Иерусалимом разливался зной, а по телу, скованному доспехами, – жар. Но доблестному воину Рима не пристало жаловаться или выражать недовольство. Хотя для этого были и более весомые причины.
Сопровождать особо опасных преступников на распятие, чтобы стать одним из их палачей – не то чтобы любимая часть службы кесарю. Кровь – не вино на пиру, а стоны умирающих – не оды победителям в славных битвах. Да, ты вершишь правосудие, но в отличие от Пилата, тебе потом придется умывать руки отнюдь не символически. И не только руки.
Сколько подобных дней на твоем счету? Мысль о новой казни уже не вызывает никаких чувств. В первый раз это ужасало и будоражило, и ты напрягал все силы, чтобы не пасть духом в присутствии военачальников, терзая эти жалкие, изломанные тела. Впрочем, в тех, кого ведешь на Голгофу, уже трудно разглядеть людей.
Вот один из них. На Его табличке написано «Царь Иудейский». Из-за Него у дворца прокуратора сегодня поднялся шум. Пилат хотел избавить Его от казни, но иудеи настояли. Странно, что Сам обвиняемый все время молчал.
Перед этим Его подвергли бичеванию – удивительно, как Он выжил после этого. И вот теперь Он почти падает на Свой крест. Ты берешь Его за руку и вытягиваешь ее вдоль патибулума. Ты берешь гвоздь и молоток, примеряешься и ударяешь. Царь Иудейский вскрикивает, а ты чувствуешь, как железо рассекает плоть, удар за ударом вонзаясь все глубже, пока не проникает в дерево. Твои руки в Его крови, она стекает по локтям, капает на доспехи. Ты повторяешь ту же процедуру снова, для другой руки. Берешь веревку и крепко привязываешь запястья преступника к перекладине.
Для ног предусмотрен всего один гвоздь, и его путь длиннее. Ты кладешь одну ступню осужденного на другую. Его ноги одеревенели, их сводит судорогой, удержать их в правильном положении нелегко. От напряжения у тебя на лбу выступает испарина, и шум в ушах заглушает крики других распинаемых и смех других палачей.
Но вот самая грязная часть работы сделана. На пару с другим солдатом ты натягиваешь концы веревки и отходишь на несколько шагов. Статицулум ввинчивается в землю, и крест принимает вертикальное положение. Ты видишь, как тело на нем выгибается от ужасной боли, ты слышишь, как хрустят кости, а из горла распятого вместо вопля вырывается только хрип.
Табличка, с которой этот человек пришел на Голгофу, теперь прибита у Него над головой. «Царь Иудейский». Было ли в Нем что-то особенное?
Моя чаша