Так оно в жизни и бывает, мы не хотим задуматься о том, в чём состоит наше счастье. А кто задумывается, тот и становится счастливым. Ценить надо каждую мелочь, которую тебе преподносит судьба, тогда она даст тебе больше, – философствовал бездомный, раскладывая на вокзальной скамейке свой вечерний ужин, состоящий из добытого где-то куска сыра, несвежего вида колбасы и уже полузасохшей корочки чёрствого хлеба.
Устроившись поудобнее на вокзальной скамейке, голодный и пытающийся понять услышанное, я пытался заснуть. Но сон долгое время не приходил ко мне.
Мимо постоянно сновали пассажиры. Кто-то встречал своих близких, кто-то с грустью провожал своих любимых. Вокзал был полон неожиданностей. Лишь только моя жизнь проходила однообразно и неизменно, не предвещая ничего интересного.
Оглянувшись вокруг, я глубоко в душе осознал полное одиночество и безнадёжность. Среди снующих вокруг меня сотен людей мне до боли в груди захотелось увидеть своих родных или друзей. Уткнувшись лицом в своё старенькое пальтишко, я так и заснул, не обращая внимания на бушующую вокруг привокзальную жизнь, которая меня особо и не касалась.
На этот раз товарные вагоны на станцию вновь не пришли, и я решил податься куда угодно на поиски работы.
Ближе к вечеру я остановил первую попавшуюся машину. Голод не давал мне успокоить мысли, и я рассказал водителю о своей жизни. Он оказался хорошим мужиком. Остановившись у столовой, сказал: «Пошли, паренёк, накормлю тебя, у меня тут есть немного денег». Купив мне обед, он сидел в стороне и жалостливо смотрел, как я, пересилив свой стыд, накинулся на еду.
Повеселевший от сытной пищи, я поблагодарил незнакомого водителя. Он же подбросил меня до соседней деревни, которая оказалась такой заброшенной, что только облезлые кошки и старый голодный пёс бродили по пустынным улицам, автобусы сюда ходили только дважды в неделю.
Увидев сидевшую на завалинке бабушку, спросил, что за деревня и почему не видно людей. Видно, не расслышав мой вопрос, старушка стала жаловаться на жизнь: «Вот видишь, сынок, деревня наша вымирает, никому мы здесь не нужны, но мы и этим счастливы, главное, чтобы про нас хоть не забывали, хлеб да соль привозили».
Узнав, что я из Москвы, пригласила в свою старенькую покосившуюся избёнку, всё время расспрашивая, как живёт столица. Обычная деревенская изба, которая похожа на тысячи, скромная обстановка, шторки из цветной материи на окнах и иконы в дальнем углу.
Уставший от дороги, я скромно присел на лавку у двери.
– Как же, сынок, ты из Москвы-то уехал? – удивлённо и часто задавала мне вопросы бабушка. Для жителей заброшенной деревушки в российской глубинке гость из столицы был большим человеком, и новость быстро облетала все дворы.
Ближе к вечеру в гости пришли соседи, все преклонного возраста. Они с нескрываемым любопытством рассматривали меня, расспрашивали о столичной жизни, интересовались вопросом повышения пенсий.
С открытой русской душой, оторванные от основного мира, в этом отдалённом уголке России они казались заброшенными, но та необычная окружающая земная красота делала жителей деревушки добрыми и счастливыми. Они радовались всему: протекающей в задумчивости речушке, старенькому деревянному колодцу, который, словно журавль, украшал их единственную улицу, почерневшим от времени старым соломенным крышам и особой тишине, от которой на душе становилось тепло и спокойно.
Побродив по деревне, я забрался на сеновал, где сладко, по-детски заснул. Стоило только заняться ранней заре, как после короткой ночи неожиданно проснулась вся природа, и солнечные лучи, брызнувшие из-за косогора, скользнули по моему лицу. Я слез с сеновала и вышел из старого деревенского сарая.
Не успев пройти и несколько шагов, я ощутил, как мои босые ноги погрузились в зелёную траву, с которой, словно грозди винограда, свисала прохладная утренняя роса. Умывшись ею и сорвав налившиеся соком румяные яблоки, которые заменили мне завтрак, я тронулся в обратную дорогу.