В местах, весьма отдаленных от линии фронта, германские контрразведчики нашли немало корзинок с мертвыми голубями. Это, разумеется, была лишь ничтожная часть общего числа корзинок, сброшенных союзниками. Голуби непрерывно летали над фронтом, и хотя попасть в летящего голубя из винтовки может лишь исключительно меткий стрелок, все же сделать это удавалось не раз. И во всех случаях, по уверениям немцев, голуби несли донесения большой военной ценности.
Эту систему сбора информации, как бы она ни была отрывочна и случайна, союзники продолжали расширять вплоть до дня перемирия. Голубей забрасывали не только с самолетов (иногда это было слишком заметно), но и с небольших воздушных шаров, снабженных остроумным механизмом для отстегивания клетки с голубями. К такому воздушному шару был прикреплен деревянный крест, на четырех концах которого висело по клетке с голубями. В центре креста находился ящик с простейшим часовым механизмом. В назначенное время механизм автоматически начинал действовать: парашюты с прикрепленными к ним корзинками отстегивались, после чего из оболочки шара выходил газ. На каждом таком шаре красовалась довольно наивная надпись: "Это немецкий шар; его можно уничтожить". Позднее вместо часового механизма стали применять медленно горящий фитиль; он поджигал шар после того, как клетки с голубями от него отделялись.
Почтовый голубь - птица очень нежная, она очень быстро погибает. Поэтому секретная служба союзников применяла ещё один вид воздушных шаров. Шары эти, диаметром всего 60 сантиметров, делались из голубоватой папиросной бумаги и были почти невидимы в воздухе. Их можно было наполнять из простого газового рожка. Летчики сбрасывали пакеты, заключавшие в себе три таких шара в сложенном виде, с подробнейшими наставлениями о способе пользования. Иногда в пакет вкладывали химическую смесь, которая давала возможность тому, кто нашел шар, наполнить его газом. Но так как подобный воздушный шар с донесением можно было отправить к союзникам лишь при попутном ветре, конкурировать с почтовыми голубями эти шары, конечно, не могли.
Больше всего союзную разведку интересовали жители местностей, расположенных за линией германского фронта, и всевозможные листовки сыпались на них дождем. Зимой 1918 года специальные летчики союзников сбрасывали клетки с голубями и воздушные шары даже в самых отдаленных пунктах Эльзаса и Лотарингии. Последним их достижением была переброска по воздуху радиопередатчиков Маркони новейшей модели: с четырьмя аккумуляторами, сухими элементами на 400 вольт и 30-метровыми антеннами. С помощью таких аппаратов можно было передавать сообщения на расстояние до 30 миль (48 километров). Они сослужили большую службу крестьянам и одиноким жителям пораженных войной районов, которые не только настойчиво вели рискованную разведывательную работу, но и пытались передавать по радио шифрованные донесения.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
"Гений Ближнего Востока"
Никакой список шпионов-любителей не будет полон, если не включить в него имени полковника Т. Э. Лоуренса - "Лоуренса Аравийского". Этот молодой англичанин, наделенный бесспорными дарованиями, оригинальным нравом и серьезной эрудицией, был отличным агентом разведки и шпионом ещё до того, как показал себя одним из наиболее способных командиров иррегулярных войск в современной истории. Как партизанский вождь, Лоуренс организовал военную кампанию в пустыне, и его "верблюжий корпус" арабских племен имел большое значение, совершенно непропорциональное своей малой численности, вооружению и характеру театра военных действий. Пробравшись через турецко-германский фронт, Лоуренс порой с несколькими сторонниками из туземцев взрывал мосты и воинские поезда и совершал другие акты диверсии. Маскировался он в совершенстве; он не только был похож на арабского шейха, но и научился мыслить как араб, отлично усваивал племенные различия между отдельными группами арабов и вел себя совершенно так же, как они.
Лоуренс был и искусным шпионом, и умелым руководителем, всегда хорошо знавшим, что ему в том или ином случае может противопоставить враг. Результаты его шпионской системы и партизанских вылазок в высшей степени пригодились генералу Алленби в палестинской кампании. Но полковник Лоуренс так хорошо описал свои подвиги в секретной службе и других областях военного дела, что нам остается отослать читателя к этим любопытным повествованиям.
В Малой Азии и на Ближнем Востоке англичане столкнулись с несколькими агентами германской разведки, из которых каждый был в известной мере и на свой лад наделен талантами Лоуренса. Офицеры разведки генерала Алленби считали, например, самыми предприимчивыми своими противниками Прёйсера и Франкса. Прёйсер, наиболее ловкий из них, подобно Лоуренсу, исключительно хорошо знал Ближний Восток и столь же прекрасно владел искусством маскировки. Турки называли этого германского агента "бедуином"; говорят, он по меньшей мере трижды, в критические моменты, пробирался в Египет и посещал английскую ставку в Каире. В стратегически крайне беспокойном районе между Суэцом и Константинополем, где очень трудно приходилось путешественникам и ещё труднее - агентам секретной службы, Прёйсер орудовал совершенно свободно. Он занимался шпионажем либо собирал сведения у подчиненных агентов, туземных жителей и местных разведчиков, состоявших на содержании у турок или немцев.
Вольфганг Франке провел много лет в разнообразных колониях Британской империи то в качестве овцевода в Австралии, то в качестве коммерсанта в Бомбее, то как журналист в Кэптауне - и все безуспешно. Он не переставал быть немцем, хотя внешне был очень похож на уроженца британской колонии. Пришла война, и Франке поспешил на родину и записался добровольцем. Вначале он получил заурядный пост в тяжелой артиллерии, затем предложил свои услуги военной разведке, прося направить его на фронт в районе Яффа-Иерусалим, Франке убедил своих начальников, что хорошо знает те края, что умеет ругаться, как заправский австралийский овцевод, и может даже сойти за британского штабного офицера. По редкому стечению обстоятельств, ему действительно удалось получить назначение, для которого он был исключительно пригоден.
Франке прибыл в Палестину как раз в тот момент, когда турки начали испытывать на себе всю мощь наступления Алленби. В совершенстве владея не только английским языком, но и некоторыми его диалектами, и располагая обмундированием различных родов войск, он начал действовать в роли то английского, то колониального офицера. Пробраться в лагерь англичан ему было сравнительно нетрудно. Английские и турецкие линии тянулись паралельно одна другой в ограниченной зоне, почти как на Западе, с той лишь разницей, что вместо грязи и воронок Пикардии здесь были пески, безводная пустыня. Отъехав достаточно далеко от переднего края, Франке огибал его и попадал во вражеский лагерь. В экстренных случаях он перелетал фронт на самолете и спускался с парашютом.
Облачался он при этом в английскую военную форму. Обладая отличной выправкой, прекрасными манерами, технической осведомленностью почти во всех отраслях военного дела, он щеголял штабным мундиром, нашивками, всеми деталями формы и ни в ком не возбуждал подозрений. Шпион успешно выдавал себя за офицера какой-нибудь дивизии, расположенной в том или ином отдаленном пункте яффско-иерусалимского фронта, иногда даже за артилерийского офицера. При этом ему удавалось подключать к телефонным проводам свой миниатюрный аппарат и подслушивать служебные переговоры. И он так хорошо подражал голосам англичан, что однажды ему удалось даже передать по телефону нужный ему приказ.
Англичане не раз воздавали ему должное. В сущности все, что известно об этом германском мастере шпионажа, исходит от его бывших врагов, отдавших справедливую дань его отваге. Когда война закончилась, Франке, подобно многим даровитым собратьям по профессии, исчез бесследно, не оставив ни воспоминаний, ни каких-либо записок. Но до конца палестинской кампании он исчезал лишь для того, чтобы вновь появиться в каком-нибудь другом секторе фронта под новой личиной. Не раз случалось, что по его милости англичанам приходилось спешно менять свои планы. Его всячески преследовали, и не раз хоть чем-то на него похожие английские офицеры подвергались аресту и вынуждены были бесплодно терять время, пока не выяснялось, что они никакого отношения к грозному майору Франке не имеют.