Можаев Борис
История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным
Борис Можаев
История села Брехова, писанная Петром Афанасиевичем Булкиным
На лествице, по которой разум человеческий
нисходить долженствует во тьму заблуждений, если
покажем что-либо смешное и улыбкою соделаем
добро, блаженны наречемся.
А.Радищев
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
Однажды Петр Афанасиевич Булкин, с которым я был хорошо знаком, попросил меня отвезти его рукопись в какой-нибудь толстый журнал. Выбор пал на Ивана Боборыкина, редактора популярного журнала "Красное семя".
- Кем он доводится тому Боборыкину, который написал про Китай-город? спросил Петр Афанасиевич.
- Кажется, внуком, - ответил я.
- Тогда ему отдайте. Эти не подведут - наши люди. Хорошей фамилии.
Однако знаменитый критик наш огорчил Петра Афанасиевича. Он написал ему:
"Дорогой тов. Булкин! Вам еще рано браться за перо: Вы человек необразованный. Рекомендую поступить в народный университет, активно посещать лекции по литературе и искусству. Во-первых, Вы пишете только о том, что прошло, а нам нужно про сегодняшний день. Во-вторых, у Вас нет ни сюжета, ни характеров, ни языка. И по мысли путано, народ не примет такую книгу и не поймет. Вот Вы, например, пишете - "гепат". А ведь такого слова нет в природе. Есть слово "гомеопат". И т.д. и т.п.
На что Петр Афанасиевич ответил ему длинным письмом, в котором не трудно заметить и ум, и находчивость, и литературную осведомленность. Вот отрывок из этого письма:
"Многоуважаемый тов. Боборыкин!
Не стану спорить насчет образования, а также насчет того, нужно Ваше образование писателю или нет. Я, например, видел писателей (в Брехово к нам приезжали), которые говорят "етта" и "булхактер", а нужно говорить "это" и "булгахтер". Ну и что? А пишут они, между прочим, не хуже Вашего. И Вы их сами печатаете. Или Вы упрекаете меня насчет отсутствия сюжета? А знаете ли Вы такого знаменитого современного писателя Владилена Золотушкина? Между прочим, он занимательно доказал, что его фамилия происходит не от золотухи - детской болезни, а от золотых приисков, которые хотели открыть в их деревне на речке Пискаревке, потому что нашли золотой самородок в помете гуся. Правда, когда капнули в городе на этот самородок кислотой, он зашипел и оказался стертой медной бляшкой. А ведь про это книга написана, да еще какая. Вы ее читали? У нее есть сюжет? Нет. И не нужен. Золотушкин доказал, что сюжет - пережиток прошлого.
А таперика возьмем слово "гепат". Вы пишете, якобы правильно будет "гомеопат". Может, у Вас так и говорят. Не спорю. Но давайте посмотрим, от чего произошло это слово? Ясно же, от аптеки, из которой гепат выписывает свои лекарства. А из какой аптеки он выписывает? Только из гепатической. То есть из той, которая стоит у Вас, в Москве, на Колхозной площади. Неужели Вы не слыхали? Мы в Брехове и то знаем про эту аптеку. Даже мой брат Леванид туда ездил за лекарством. Вот таперика и объясните мне - что такое грамотность и как ее следует понимать.
Очень странный вопрос Вы мне задали и насчет того, про какой день писать: про вчерашний или про сегодняшний? Интересно, как же я мог написать про сегодняшний день, когда он еще не прошел? Во-первых, надо подождать, пока он пройдет, и посмотреть - что из этого получится. Во-вторых, надо еще написать... А на это потратишь не один только день и, может, не один год...
Даже Владилен Золотушкин не успевает написать про сегодняшний день. Недаром читают его и говорят: "А-а! Это уже было..."
Увы, дорогой читатель! Этот интересный спор так и не окончился: Петра Афанасиевича не стало. Прошлой зимой поехали они вместе с братом за сеном в луга. Дорога дальняя... Наняли шофера-левака из соседней ЛМС, взяли водки и поехали на ночь глядя. На беду разыгрался ветер, перемело дорогу... Они и застряли, до лугов не добравшись. Куда идти в такую пору?! Выпили водки и уснули. Петр Афанасиевич прямо в кузове, а шофер с Леонидом в кабине. Утром нашли их... те, что в кабине, обморозили руки да ноги, а Петр Афанасиевич замерз до смерти. Вот и пришлось мне брать на себя все хлопоты по изданию его рукописи. Я ее почти не тронул, только добавил кое-где знаков препинания. При всем моем уважении к Ивану Боборыкину, я не могу согласиться с его приговором: "Эту книгу народ не примет и не поймет". Примет ли, нет ли - не знаю. Но что поймет - уж в этом я уверен.
С ЧЕГО НАЧАЛОСЬ
Вчера мы ходили с председателем колхоза Звонаревым Петром Ермолаевичем, прозванным в селе Петей Долгим, в новую школу. Такая она большая, столько в ней всяких перегородок - заблудиться можно. Входим в одну комнату - на каждом столе лампочка под цветным колпаком, как гриб торчит. Полы серым матерьялом покрыты, под названием линолим. Идешь по нему - а каблуки шлеп-шлеп, как по воде, только брызг нету. А вдоль стен все книжные шкафы стоят.
- Что ж это за комната такая? - спрашиваю.
- Это читальный зал, - отвечает Петя Долгий.
"Эх, брат родной! Таперика, - думаю, - и помирать здесь буду". Люблю я книжки читать. В одной книжке про одно написано, в другой - про другое. И все-то они разные. Хорошая книжка всегда писана с секретом, как ларец потайной. Чтобы открыть секрет, голову на плечах иметь надо, а не вареную тыкву. Оглядываю это я книжные шкафы и говорю Петру Ермолаевичу:
- Веришь или нет, но моя жена Маруська ни одной книжки не прочла.
- А какое у нее образование? - спрашивает он.
- Да никакого. Ни бум-бум.
- Как же она станет читать, если неграмотная? Она не может, - сказал Петя Долгий.
А я отвечаю:
- Не то беда, что не может, а то, что не вникает. Я многое чего не мог, да вник. И никто меня не учил. А таперика вот и книги читаю, и сочинять умею.
У меня даже стихотворение в районной газете напечатали про Седьмое ноября:
С деревьев листья падают,
И дождь, как из ведра.
Но нас погода радует
Мы вышли изутра.
Я человек заслуженный - персональный пенсионер. Мне платят шестьдесят рублей областной пенсии. И по случаю праздника Петя Долгий пригласил меня выступить перед школьниками - как мы раньше жили и как сейчас живем.
- Товарищи пионеры! - сказал я. - Строй раньше был угнетенный... В школу не ходили, уровень свой не повышали. Я сам только две зимы учился. Да как учился? Снег поглубже выпадет - дома сижу. Валенок не было - одни опорки. А в опорках куда итить по глубокому снегу? Но сейчас, товарищи пионеры, чего не жить? Мы живем лучше, чем при коммунизме. Лечат бесплатно и учат вас бесплатно. И все равно общество не должно стоять на месте. Оно движется вперед, как земля вертится. Но я вам, товарищи пионеры, не то хотел сказать. Надо слушаться мать с отцом. Не то вы совсем разучитесь, как моя Валька. Только бы она пудрилась да наводилась...
Речь моя всем очень понравилась, а Петя Долгий сказал:
- Может быть, ты, Петр Афанасиевич, станешь в школе работать?
- Кем работать?
- Да вроде завхозом... Ночью охранять здание, а днем за порядком следить - звонки вовремя давать. Мы тебе от колхоза положим зарплату пятьдесят рублей в месяц.
- И за лошадью мне смотреть?
- Для этого у нас конюх имеется. А ваша солидность нужна здесь для порядка.
А что ж, думаю, для порядка надо постараться. И деньги хорошие. К моей пенсии да еще пятьдесят рублей - жить можно. Отчего ж не пойти? Все равно я по ночам не сплю, как сыч корабишинский. (Корабишино - это у нас лесное село, я про него потом напишу.)
И согласился. Достал из сундука белый китель из чесучи, который носил, когда еще председателем колхоза был, брюки диагоналевые, темно-синие галифе, сапожки опойковые... Шляпу свою соломенную достал. Встал, как на вахту. И не то что ученики, учителя замирали передо мной. А завроно, старушка Семкина, сослепу за военрука меня приняла.
- А вы, - говорит, - товарищ подполковник, почему не на уроке?