На берегу озера, между церковью и школой, был большой общественный амбар, так называемый «магазей». В нем хранился общественный хлеб, из него выдавали сельским беднякам рожь и другое зерно. Впоследствии из магазея построили общую токарную мастерскую около «Соснового» болота.
Пожарный сарай
Почти рядом с магазеем, на берегу озера, у школы, был пожарный сарай, в котором находилось два пожарных насоса. По договору с обществами, в летнее время при пожарном сарае всегда дежурили со своими лошадьми Кочетковы и Кругловы, они всегда были готовы при первом ударе набата выехать на пожар для тушения.
Пожары в то время частенько навещали село Мотовилово по причине недосмотра за трубами, шалости детей с огнем, от курения и тесноты построек, и кругом была солома. Около пожарного сарая стояла телега-роспуск, нагруженная баграми, которыми растаскивали на пожаре еще не успевшие сгореть бревна от построек. Специалист по тушения пожаров был Санька Лунько. Тут же стояла телега с бочкой воды.
Кузницы
В Мотовилове было две кузницы: одна Мочалина, на берегу Ивановского, за огородами; она принадлежала Цапаеву Алексею, а другая на берегу бутырского залива, в конце улицы Мочалихи; она принадлежала Мирашевскому Ивану Ивановичу (по прозвищу Фараон), который в Мотовилово переселился из Чернухи. Этот кузнец обладал большим мастерством своего дела и ловкостью. Мой отец, кстати, обращался как кузнецу только к Фараону.
Нам, ребятишкам, в детстве смотреть, как куют в кузнице, составляло большой интерес и наслаждение: нам было особо любопытно наблюдать, как большим кожаным мехом раздували пышущий жаром горн, как из горна вынимали раскалённое добела железо, от которого при ударе молота по наковальне в разные стороны стремительно разлетались искры, похожие на звездочки. Мы целые дни были готовы глазеть снаружи во внутренность кузницы, но, видимо, наше неотвязчивое присутствие раздражало кузнеца и молотобойца, и он отгонял нас прочь, врасплох плеснув на нас ковш холодной воды. Мы, естественно, разбегались, и снова посещали кузнецу, когда забудется случай с обливанием. Да и любопытство пересиливало страх.
У кузнецов была дурная привычка «подшутить» над посетителями кузницы, которые приходили в кузницу по делу. Однажды я наблюдал такую картину: к кузнице направлялся мужик, он шел босиком; Фараон быстро выхватил из горна горячий кусок шлака и, бросив его к двери, быстро растоптал его кожаным сапогом у порога. Как только мужик переступил порог кузницы, он ужом начал извиваться от сильной боли ожога. В кузнице разразился идиотский смех – от удовольствия и наслаждения страданием человека. Были случаи, что зазевавшемуся мужику или парню незаметно клали в карман раскалённый кусок железа, и снова весёлый смех кузнецы и молотобойца, ведь интересно же, как раскалённое железо, прожигая чужой карман, падает на землю или через прогоревшую дыру в портках попадает к голому телу. Потерпевший прыгает от боли, а «шутники», разинув нахальные кадыки, хохоча, закатываются со смеху. А бабе в кузницу лучше не заходи, захватают и защупают.
Шерстобойки и маслобойки
В Мотовилове была одна маслобойка, при мельнице Аникина Федота . Во время производства масла, если приходилось хотя бы мимо проходить около маслобойки, в нас так и лез ароматный приятный запах льняного, а особенно конопляного масла.
В селе было две шерстебойки. На Ивановском, Крисламова М.Ф., а на Моторе у Егоршина Сергея. Наблюдать, как по наклонному огромному колесу ходит лошадь, шагая, но не стронувшись с места, приводя в движение в особом помещение шерстебойную машину, для нас, ребятишек, было очень большим наслаждением. Нам страстно хотелось прокатиться на колесе, но это было рискованное дело, можно было нечаянно угодить под колесо и могло переломать ребра.
Ивановский – Воробейка – Мосты – Колодцы
Каждую весну, когда начинает таять снег, с полевой горы, из оврага-истока, из «Рыбакова», в село через Фиёшино болото, а потом через проток «Ивановский» талые воды устремляются в озеро, пополняя ежегодный водный запас его. Приток Ивановский получил свое название, наверное, через какого-то Ивана, видимо, проживавшего здесь около него в далеком прошлом. Половодье каждый год начинается тогда, когда тронется Ивановский. Иные года воды в нем бывает так много, что он не может поместиться под мост, и вода, разливаясь во все стороны, затопляет дворы, а иногда и заполняет своей мутной водой подпола приближенных жителей. Количество воды в Ивановском зависит от количества выпавшего снега за зиму и интенсивности его таяния на горе в поле.
Наполнив своей мутной водой озеро, Ивановский замедляет свой напор; уровень воды в нем спадает. Прибывшая вода из поля разливается по всему озеру, делая вокруг него закраины. Во время бурного хода воды в Ивановском вода успевает промыть закраины, и ей деваться некуда, она угождает под лед озера. В это время начинается ломание льда, который с шумом трескается и большими глыбами выворачивается из воды. Иногда большие отдельные льдины долго плавают по озеру, и на них с большим удовольствием катаются смельчаки-ребята. Конечно, дело не обходится без приключений – льдина внезапно разваливается, и отважный «мореплаватель» погружается в воду. В испуге и от ощущения ледяной воды проказник-неудачник едва выкарабкивается из бездны и без оглядки бежит домой отогреваться. Вода в озере накопилась, теперь жди, тронется поток «Воробейка».
Весной 1926 года, ввиду глубоких снегов и бурного его таяния, весной повсеместно в наших краях было самое большое наводнение. Ивановский так сильно разлился и принес так много воды, что она, наполнив озеро, стремительно стала заполнять все низины и впадины, затопляя амбары на озере, обильно заходя и во дворы, и в подполья жителей улицы Слободы. Большую озабоченность и тревогу в то время вода придала Осипу Цацунину, вода нахально затопила его огород, непрошено зашла во двор, затопив скот, дрова, веялку-уфимку и остальное добро и настойчиво просилась в подполье, где хранился картофель.
Жил он в то время – второй дом от моста на Воробейке, рядом с Поляковым Иваном, напротив прогона. Вместе с сыном Мишкой они ночи не спали, старались дать ход воде в Воробейке, извлекали бревна и коряги, которые течением пригоняло к заборам огородов и преграждало свободный ход воде. Иногда к заборам пригоняло с озера льдину, и она застопоривала течение, они баграми и ломами старались разрушить льдину, измочившись при этом сами в холодной воде. Мало-помалу вода из озера через Воробейку перемещается в реку Сережу, которая, приняв ее воды из лесных притоков Черемаса, Каменного, Мощеного, Сущевки и Осиновки, разливается, трогается и уносит воды через Тешу, Оку и Волгу в Каспийское море.
В Мотовилове было, да и сейчас имеются, четыре моста: на Слободе два – через Ивановский и через Воробейку, в Кужадонихе один через Воробейку и «Живой мост». Название поток «Воробейка» получила (по предположению) не потому что здесь много воробьев водилось, а потому, что в глубокую старину среди честных, самостоятельных людей, жителей села, существовали любители поживиться чужим доброму, попросту говоря, воры. Так вот, их при обличении в воровстве при всем честном народе выводили на мост протока и били. Отсюда и название «Воро-бей-ка».
«Живой» мост ранее находился на самом узком месте перешейка из озера в Бутырский. Он был протянут от церкви до Набережного порядка. По мосту ходили только пешком. Он состоял из нескольких частей, из продольных горбылей, на качающихся сваях, так что при ходьбе по нему мост ходуном ходил, как живой, отсюда и название ему «Живой мост». В тридцатых годах мост построили для езды на лошадях, а впоследствии новый мост, так же предназначенный для езды на лошадях, построили в другом месте, где он находится и сейчас, но и теперь он называется «Живым».