— Реба хороший парень. Он достоин тех обязанностей, которые ему предстоит исполнять. Он любопытен, его интересует окружающий мир, и у него есть чувство справедливости. Он умеет отличать иллюзии от истины. Сегодня утром, когда он уехал, мне было стыдно. Мне, Иофару, впервые за много лет, мне было стыдно. За себя и за своих дочерей.
— Отец! Я не хотела…
Пальцы Иофара сильнее стиснули руку Сепфоры.
— Не так громко. И слова становятся камнями, если их бросить с силой.
— Неужели вы все думаете, что я смогла бы удержать Орму? Нет человека, которого она ненавидела бы сейчас больше, чем меня.
Иофар застонал то ли от боли, то ли от слов Сепфоры.
— Пришелец, — вздохнул он. — Действительно ли здесь появился пришелец, который спас тебя от сыновей Уссенека?
— Да.
— Вчера?
— Да, у колодца Ирмны.
— И ты мне ничего не сказала!
— Мы были спасены. А вчера вечером приехал Реба. Я собиралась все тебе рассказать сегодня.
— Хо-хо…
Смех сотрясал грудь Иофара:
— После своей долгой прогулки?
Старая служанка была права. Отвар уже начал действовать. Щеки старца порозовели, голос стал ясным и насмешливым.
Сепфора вместо ответа сжала губы. Она не чувствовала своей вины, скорее обиду. Иофар понял и легонько похлопал ее по руке:
— Орма говорит, что пришелец похож на египетского принца. Что делает принц Египта в землях Мадиана?
— Может быть, он и принц, но не египтянин.
— А-а?…
Иофар ждал, Сепфора молчала. Она вспомнила, как Моисей коснулся пальцами ее щеки, и это воспоминание в присутствии Иофара смутило ее.
— Он мне сказал это сегодня утром.
— Хорошая новость. Еще одно подтверждение того, что Орма изрекает одни глупости.
— Я отнесла ему пищу и пиво.
— Почему бы ему не прийти сюда, чтобы я мог поблагодарить его за то, что он сделал для моих дочерей?
— Не знаю.
Иофар испытующе взглянул на нее. Сепфора повторила:
— Я не знаю.
Сепфора не знала, как поступить. По пути домой она решила, что не будет ничего скрывать от отца, что она обязана все ему рассказать. Она никогда ничего от него не скрывала, но сейчас никак не могла решить, что ей делать. И тогда она сказала единственную правду, которую ей удалось выдавить из себя:
— Сегодня утром я не сказала, куда я иду, только потому, что не хотела, чтобы Орма увязалась за мной.
У Иофара вырвался стон, и он грустно покачал головой:
— Мои дочери!
— Орма есть Орма. Я другая.
— Что касается гордыни, то мало кто поверит, что у вас разные родители!
Сепфора пожала плечами, ее широкая туника всколыхнулась.
— Кто же он, этот пришелец, если не Египтянин? — настойчиво спросил Иофар.
— Иудей.
— А-а!
— Так он сказал.
От изумления Иофар тут же пришел в себя:
— Сын Авраама?
— Так он сказал: сын Авраама и Иосифа.
— Конечно, сын Авраама и Иосифа. Иудей из Египта, — согласился Иофар.
Он замолчал, глядя на тень балок, где медленно летали назойливые мухи. Потом он наклонился, взял оставленный служанкой стакан с водой и стал пить из него маленькими глотками.
— Может быть и так. Купцы, которые ведут торговлю с Фараоном, рассказывают, что иудеи в Египте рабы и с ними жестоко обращаются. Если Моисей — египетский раб, то Орма, которая приняла его за принца, еще глупее, чем я думал.
— Нет, — тихо возразила Сепфора. — Я не верю, что он раб.
— Вот как?
— Сефоба и я — мы тоже приняли его за принца. Он похож на принца. И он бился как принц, а не как раб.
— Ты говорила с ним. Что он сказал?
Иофар смотрел на дочь, глаза его светились спокойной силой.
— Он сказал: «И я уже не из Египта.»
— Дальше?
— Это все.
— Только одна фраза. Ты пошла к нему, и он произнес только одну фразу?
Смех Сепфоры прозвучал не совсем искренно.
— Он несловесен на нашем языке.
— Иудей?
— Да.
— Но ты, ты хорошо словесна на своем языке, — улыбнулся Иофар.
Не с ним, подумала Сепфора. Не с Моисеем.
— Орма уверяет, что ты даже запретила ей рассказать мне о нем.
— Орме трудно запретить что бы то ни было, — вздохнула Сепфора.
Иофар ждал.
— Когда ты на него смотришь… Его манеры… Орма и Сефоба сразу же предложили ему прийти к тебе, нашему отцу. Он отказался. Он отказался без колебаний. Мне показалось, что он скрывается. Он хочет оставаться в тени. И я ей сказала, что мы должны уважать его желание и не заставлять его говорить то, что он предпочитает скрывать.
Иофар смотрел на нее, и во взгляде его было больше восхищения, чем иронии.