Они находились под навесом, защищавшим от жары, вокруг были разбросаны подушки, стояли кувшины с пивом и чаши с фруктами. Стоя за спиной Иофара, Сефоба, Орма и Сепфора старались скрыть свою нервозность, дергая ручки корзин, наполненных лепешками и пирогами. Чуть дальше стоявшие полукругом служанки и дети хохотали до слез, не упуская ни одного слова из того, что они слышали. Иофар поднял руку, требуя тишины, и пригрозил отослать заниматься работой каждого, кто не проявит должного уважения к пришельцу.
Скромная улыбка Моисея смягчила упрек Иофара.
— Они правы, что смеются. В твоей стране глупо не уметь ездить на верблюде.
— Теперь ты это знаешь. И ты быстро научился, — ответил Иофар с искренним восхищением.
Моисей смочил губы пивом, приняв комплимент с таким же смирением, с каким он реагировал на всеобщий смех, чем вызвал у Иофара еще большее любопытство.
— Может быть, ты умеешь скакать на лошади? Говорят, в Египте много лошадей.
Вопрос, казалось, смутил Моисея:
— Много лошадей.
Он замолчал. Иофар терпеливо ждал.
— Для Фараона. Или для войны.
— Фараон ездит на лошади?
— Нет, он стоит.
— Стоит?
— В колеснице, запряженной четырьмя лошадьми. Царедворцы и военачальники, которые его сопровождают, ездят на лошадях. Остальные идут пешком. Бегут, когда надо. Еще есть лодки. На Великой Реке Итеру. Да. Много лодок. Иногда и лошади.
При каждой фразе голос Моисея звучал все глуше, казалось, что он все больше и больше сомневался в том, что сможет договорить фразу. Из-за его акцента слова становились непонятными, он терял уверенность и поэтому говорил одновременно и много, и недостаточно.
Во дворе дети и молодые служанки едва удерживались от насмешек.
Чужеземец говорил на их языке еще хуже, чем овцы и верблюды! Конечно, это было забавно, но уж лучше бы он помолчал.
Зато Иофар решил не обращать ни на что внимания. Вежливость требовала, а любопытство заставляло его задавать все новые вопросы, чтобы представить себе, как живут люди вдали от его пустыни. Он открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, но шорох ткани заставил его поднять голову. Сепфора опустилась на колени между ним и Моисеем.
Не спрашивая, она наполнила кубки, хотя в этом еще не было нужды. Протянув один Иофару, она так твердо посмотрела ему в глаза, что он не сомневался в том, что она хотела ему сказать: «Прекрати задавать ему столько вопросов. Это смущает Моисея. И поблагодари его за приход».
Иофар даже не успел подумать о том, как вести себя, потому что Орма оттолкнула Сепфору и, опустившись на колени перед Моисеем, предложила ему корзину с медовыми печеньями и все великолепие собственной персоны.
Со смирением, которого за ней не знали, самая красивая из дочерей Иофара объявила во всеуслышание о том, как она рада предложить ему эти яства, хотя ничто не может сравниться с тем, что Моисей сделал для нее и для ее сестер, равно как и с той пышностью, к которой, должно быть, привык египетский принц.
Иофар мгновенно постиг и гнев Сепфоры, судорожно сжавшей кулаки, и замешательство Моисея. В мгновение ока он догадался о том, какой постыдный спор может возникнуть между его дочерьми. Однако Моисей неожиданно поднялся, взял в руки свою палку и выпрямился во весь рост. Над двором нависла странная тишина. Орма отступила назад, подняв руку к своему прекрасному лицу. Женщины обняли детей за плечи.
Моисей поклонился, словно прощаясь, и неожиданно ясным голосом произнес:
— Ты ошибаешься, дочь Иофара. Ты ошибаешься.
Не веря собственным ушам, Орма глупо засмеялась.
— Не смейся! Ты не должна говорить того, что ты сказала!
Голос Моисея звенел, словно в нем стучала галька. Орма растерянно оглядывалась, ища помощи, но все смотрели на Моисея, чтобы не упустить ни одного его слова.
— Я не египетский принц, дочь Иофара. Ты думаешь, что я принц Египта, — повторил Моисей. — Я не принц Египта.
Что звучало в его голосе, его акцент или он действительно был разгневан? Этого никто не знал. Орма вскочила на ноги, щеки у нее горели, губы дрожали. Она отступила назад и, сама того не замечая, оказалась рядом с Сепфорой. Золотистые глаза Моисея скользнули по обеим сестрам, по Иофару. Потом он повернулся к тем, кто стоял во дворе. Голос его смягчился.
— Это правда. Я не Египтянин из Египта. Я Иудей, сын раба, сын Авраама и Иосифа.
Иофар встал. Складки его туники развевались вокруг худого тела. Он схватил Моисея за локоть и заставил сесть.
— Я знаю, знаю! Садись, Моисей, прошу тебя. Я знаю. Сепфора мне сказала.