Вскоре и Серый угодил в овраг.
Проснувшись, он обследовал местность вокруг дереза, под которым провел ночь. Вкусным ничем не пахло. Голосов мальчишек по-прежнему не слыхать. Что ж, прекрасно! И он потрусил по тропиночке, озираясь с любопытством. Он же был мал, глуп и ничего, никого, кроме мальчишек, не научился бояться!
Тропинка вывела Серого на полянку. На ней росла трава. Сюда проникали лучи солнца. Пахло распустившейся черемухой, гнилыми листьями. Как они пахнут! Какая-то птица забилась рядом в кустах, пробежала немного по земле. И улетела. Наверное, ее можно было съесть. И теперь Серый пошагал осторожнее. Из гущи леса вырвался черный дятел с красным чубом. Смело крикнул что-то, прилип к стволу сосны, начал долбить кору своим длинным клювом. На Серого он не обратил ни малейшего внимания. Должно быть, таких птиц не едят, и потому они не боятся. Серый отвернулся от дятла. Побежал дальше. Что-то круглое прыгнуло из-под носа. Брызнуло чем-то, поскакало в кусты. Это была обыкновенная жаба. Серый бросился за ней, и земля исчезла из-под его лап. Он перевернулся в воздухе, кубарем скатился вниз, шлепнулся на ворох прошлогодней листвы, вскочил: перед ним стояли два серых щенка. Смотрели на него во все глаза.
Это были волчата. Они решили, что к ним вернулся один из братьев. Правда, пахло от него не совсем обычно. Но ведь и с ними случилось нечто необычное! И через минуту все трое рыскали в поисках еды. Нашли в кустах зайца, принесенного волчицей. Съели его и начали играть. Прилетели две сороки. Они ежедневно появлялись в овраге. В такое время обычно волчиха и волчата, пообедав, отдыхали, а они воровали остатки обеда. Теперь сороки с удивлением прыгали с ветки на ветку, опускались ниже к земле. Волчата и Серый с визгом носились друг за другом как угорелые. Прыгали через ручей, измазались в грязи.
И волчихи нигде нет! Обе сороки вдруг вскрикнули и полетели разносить по лесу поразившую их новость. И не прошло десяти минут, как прилетело несколько угрюмых ворон. Они уселись на ветвях тополя. Смотрели в овраг. Если б там, на дне оврага, бегал один Серый или один из волчат, вороны напали б и заклевали. Но серых малышей было трое. К тому же они ничего не боялись. Не обращали внимания на ворон. И те сидели, не зная, как им быть. Одна, видимо, самая голодная и нахальная, спланировала в овраг. Хотела напугать братьев. Но Серый, разгоряченный беготней, заметив ворону, подпрыгнул, чуть было не схватил ее за хвост. Ворона круто взмыла вверх. Остальные недовольно закаркали. Но не улетели.
Набегавшись, волчата и Серый уснули под кустом. Проснулись поздно вечером, когда уж сумерки заполнили овраг. Опять обшарили овраг, съестного не нашли. Взошла луна. Вспомнив свою волчиху, волчата уселись рядышком, уставились на луну и начали выть. Слушая их грустную песню, Серый вспомнил комнату Игнатьича, лохматую овчину. На ней лежит мать. А рядом стоит миска, в которой еда. Серый поскулил, сел напротив волчат и тоже завыл. Выли они долго, на разные голоса. Потом охрипли и уснули.
Утром узенькая тропинка вывела их из оврага. Вороны просидели на дереве всю ночь. Недовольно каркая, с полчаса летели над лесом в одном направлении. По их полету можно было определить, куда бегут названые братья.
Надо сказать, им повезло. Блуждали по лесу четверо суток и не встретили ни коварную рысь, ни хитрого, злобного лиса. Но как проголодались! За четверо суток съели только двух дохлых птиц. Да и то одна из них была маленькая, чуть больше воробья. Пробовали есть траву, грызли веточки, какие-то корешки. Да разве этим наешься?
Но вот под вечер четвертого дня они учуяли резкий, сладкий запах свежего мяса. Им даже страшно стало почему-то. Дрожа, прижимаясь к земле, крались на запах. Он привел к бурелому. С трудом пробрались через него, попали в густой мелкий ельник. А в ельнике на полянке лежал наполовину съеденный теленок. Все трое бросились к нему. С жадностью стали есть. Наелись так, что тут же свалились спать, будто опьянели. Но не успели уснуть, как все трое лежали на спинах, сложив на груди передние лапы. А Серый даже глаза зажмурил от страха. Над ними стоял большущий серый волк. Он был стар. Верхнее веко левого глаза уже не слушалось его, прикрывало глаз. И волк казался одноглазым. Под нижней челюстью шерсть истерлась, кожа отвисла, морщинилась. Обнюхав волчат, он ткнул носом Серого, фыркнул, оскалил зубы еще больше и зарычал. Но тут же понюхал еще раз волчат. Их запах успокоил его, и он лег, никого не тронув.