Несмотря на преграды, мешавшие беспрепятственному сообщению с Атлантическим океаном, Рифом, Атласом и Сахарой, эта часть Марокко отнюдь не находилась в состоянии крайней изоляции, как было принято считать в исторической науке. Только по воле султанов в XVIII и XIX веках закрылась граница, которая прежде, со времен Альмохадов и Меринидов, была широко открыта. Над Марокко постоянно довлели противоречивые влияния Европы, Африканского Средиземноморья и тропической Африки.
Марокко составляет неотъемлемую часть Африки. Поэтому, несмотря на естественные преграды, большую роль в его истории играли влияния Сахары и даже вторжения ее обитателей. Но Марокко не было рабом африканского континента. В любой момент оно могло обратить свой взор если не в сторону Атлантики, то во всяком случае в сторону Средиземного моря, которое близ марокканского побережья сужалось настолько, что можно было видеть влекущую к себе землю Испании. Если уже в древности марокканское побережье деятельно участвовало в жизни Средиземного моря, то в средние века его история тесно связана с историей Испании. Только после реконкисты Марокко, отброшенное к своим африканским границам, было вынуждено замкнуться в себе, тем более, что на противоположном берегу оно видело своих религиозных противников, готовившихся к вторжению. Став оплотом ислама в Западной Берберии, Марокко утратило контакт с христианской Испанией. В то же время вторжения с востока не принесли Марокко преимуществ, которыми оно могло бы воспользоваться. Его территория служила перевалочным пунктом, а не местом расселения чужеземцев, которые предпочитали обосновываться в тех городах, где образ жизни и цивилизация не зависели от образа жизни племен. Это объясняется тем, что для берберской деревни представление о горожанине отождествлялось только с возможностями грабежа богатств дворцов, домов и суков[11].
Это двойное африканское и средиземноморское воздействие на Марокко сказывается и на его климате, который, действуя на людей, влиял и на его историю. Извечное соперничество двух областей — Фесской и Марракешской — отображало противоречия между средиземноморским Севером и африканским Югом, опиравшимся на свои оазисы. «Между Джебилетом и Средним Атласом существует замечательный проход, представляющий собой тем больший интерес, что он расположен на стыке богатых районов Тадлы, Хаусы и Дира и что там две полноводные реки аль-Абид и Тесаут соединяются с Умм-ар-Рбия. Броды этих рек неоднократно были свидетелями кровопролитных сражений» (Ж. Селерье).
В этой постоянной борьбе, в противоположность процессам, происходившим в Алжире, выковалась жизненность марокканского государства. Оседлые жители дальнего Магриба (или бывшие кочевники, осевшие на равнинах) оказывали энергичное сопротивление посягательствам со стороны сахарских кочевников, продвижению которых и без того мешало грозное препятствие в виде гор Атласа. Консолидация оседлых жителей на открытых равнинах способствовала упрочению власти, без труда добивавшейся подчинения. Эти равнины составляли биляд аль-махзен[12] Однако из-под власти правительства ускользали непроходимые горы, биляд ас-сиба[13]. Население берберских гор успешно сопротивлялось арабизации, которая в VIII веке при Идрисе I началась на равнинах, и находилось в состоянии постоянной осады. Время от времени осажденные, предводительствуемые основателями империй, неудержимой лавиной устремлялись вниз. При самых различных перипетиях история Марокко сводится к неискупимой борьбе между горами и равнинами.
Марокко имело несколько политических и династических столиц, отвечавших определенным потребностям. Танжер — порт, если не колония финикийцев, был до восстания Западной Мавритании против берберского царя Богуда ее главным городом, а в римскую эпоху стал столицей провинции Тингитаны, включавшей северную часть Марокко. Важная роль Танжера при португальцах, испанцах, султанах и в настоящее время, когда он имеет международный статут[14], объясняется его расположением в том месте Гибралтарского пролива, где он расширяется при выходе в Атлантический океан. Танжер был для Магриба не столько столицей, сколько часовым на подступах к нему.
Судьба двух других городов — Феса и Марракеша — сложилась иначе, но столь же блистательно. Фес — творение Идриса I и Идриса II, унаследовал роль Волюбилиса. Его преимущество правильно отметил Э.-Ф. Готье: он обладал водой, столь необходимой для восточных городов, жители которых не умели ни направлять к себе воду издалека по трубам, ни обеспечивать водоснабжение большого населенного пункта. В этом крылась основная причина преуспевания города, и даже в настоящее время фаси[15] отстаивают свои водные богатства от посягательств колонистов Саиса, требующих создания ирригационной сети. Кроме того, город располагает строительными материалами. Наконец, положение Феса, расположенного на пересеченной местности, благоприятствующей его обороне, представляет особые преимущества тем, что он находится на перекрестке дорог, ведущих к Марракешу. Рабату, Танжеру и проходу Тазы. Естественно, что властители Феса неизменно становились властителями Марокко. Ни один другой город не представлял Марокканское государство в такой мере, как Фес. Он был в полном смысле этого слова политической, интеллектуальной, религиозной и экономической столицей государства. Правда, в настоящее время его торговое будущее представляется неопределенным. Всего в 60 км от Феса, в том же удачно расположенном районе, султан Мулай Исмаил в конце XVII века основал на месте старого поселения новый махзенский, или имперский город Мекнес. Этот город, также стоящий на перекрестке дорог, как и его сосед, наделен источниками воды и каменными карьерами и может стать со временем, по выражению маршала Лиоте, «поворотным кругом железных дорог Марокко».
12
Биляд аль-махзен — область, находящаяся под властью правительства. Махзен (в Марокко) — правительство. —
14
После провозглашения независимости Марокко и ликвидации режима протектората международный статут Танжера был упразднен, и в 1957 году территория международной зоны Танжера воссоединилась с остальной территорией Марокко. —