Брюс, со своей стороны, установил связь с противоположным побережьем Каррика через одного из своих приверженцев, некоего Куберта. Куберт получил указание разузнать, есть ли в Каррике люди, готовые взбунтоваться против англичан, и если таковые найдутся, развести костер на высоком мысу
Тернберри на побережье Эйршира напротив острова Арран. По этому условному сигналу Брюс должен был пуститься в плаванье со всем своим войском, насчитывавшим не более трехсот человек, чтобы соединиться в Каррике с мятежниками.
Брюс и его соратники с нетерпением вглядывались в даль, но день проходил за днем, а огонь не зажигался. Наконец на мысу Тернбери замерцало пламя. Король и его гвардия весело погрузились на свои корабли и галеры, заключив, что каррикские друзья вооружились и ждут только их появления. Они высадились на берег в полночь, и нашли там лишь своего лазутчика Куберта с очень плохими вестями. Лорд Перси, сообщил он, хозяйничает в здешних местах с двумя или тремя сотнями англичан и так запугал жителей, как угрозами, так и насилием, что никто из них не смеет даже помыслить о том, чтобы возмутиться против короля Эдуарда.
— Предатель! — вскричал Брюс. — Зачем же ты тогда подал сигнал?
— Увы, — отвечал Куберт, — костер был разведен не мной, а кем-то другим, бог знает зачем. Но, как только я его увидел, меня пронзила мысль, что вы приплывете сюда, подумав, что это мой сигнал, и я поспешил на берег, чтобы вас предупредить.
Огорченный и разочарованный, король Роберт собрался уже плыть назад на Арран, однако его брат Эдуард наотрез отказался туда возвращаться. Он был, как я тебе говорил, человеком отчаянным до безрассудства.
— Я не покину своей страны, — заявил он, — куда таким неожиданным образом вернулся. Я подарю Шотландии свободу или лягу костьми на земле, которая меня породила.
Немного поколебавшись, Брюс тоже решил, что раз уж он оказался в Шотландии, то пребудет там и примет те испытания и ту судьбу, какую уготовит ему небо.
И вот он принялся совершать налеты на англичан, да так успешно, что вынудил лорда Перси ретироваться из Каррика. Еще Брюс рассылал своих людей в разных направлениях, чтобы они всеми способами вредили врагу, что им обычно прекрасно удавалось. Однако король, оставаясь с небольшой охраной, а порой и вовсе без нее, мог в любую минуту пасть жертвой предательства или прямого насилия. Несколько случаев его чудесного избавления очень любопытны. О некоторых из них я тебе расскажу.
Однажды близкий родственник Брюса, пользовавшийся безграничным доверием короля, за хорошую мзду пообещал англичанам его умертвить. Этот злодей с двумя своими сыновьями сутра наблюдал за королем, пока не увидел, что с ним распрощались все его приближенные, кроме маленького мальчика-пажа. У отца был в руке меч, у одного из сыновей — меч и копье, у другого — меч и боевой топор. Тут король, подивившись, зачем это они так вооружены, когда поблизости нет врагов, начал припоминать некоторые намеки, которыми друзья пытались предостеречь его от этих людей. У него на поясе висел только меч, но у пажа был лук со стрелами. Брюс взял их у мальчика и велел ему отойти в сторону, «ибо, — молвил король, — ежели я одолею этих предателей, ты получишь полное боевое снаряжение, а ежели они меня одолеют, ты сможешь убежать и поведать обо всем Дугласу и моему брату, чтобы они отомстили за мою гибель». У мальчика сжалось сердце,«потому что он любил своего господина, но ему пришлось поступить так, как ему было велено.
Тем временем негодяи направились к Брюсу, чтобы накинуться на него разом. Король приказал им остановиться под страхом смерти, но отец ответил ему приветственными словами, изображая великое дружелюбие и продолжая идти вперед. Тогда король повторил свой приказ. «Изменники! — вскричал он. — Вы продали мою жизнь за английское золото, но вы умрете, если приблизитесь ко мне хоть на шаг!» Тут он натянул тетиву маленького лука и, видя, что старый заговорщик не думает ему подчиняться, выпустил в него стрелу. Король был превосходным стрелком. Он так метко прицелился, что стрела угодила негодяю в глаз и прошла через глазницу в мозг, сразив его наповал. Тогда на Брюса набросились двое сыновей убитого. Один из них замахнулся на него топором, но промазал и потерял равновесие, так что король, не дав ему опомниться, разрубил его пополам своим громадным булатом. Третий предатель устремился на Брюса с копьем наперевес, но король ловким и мощным ударом отсек стальной наконечник направленного на него оружия и прикончил мерзавца, прежде чем тот успел оголить меч. Тут подбежал маленький паж, несказанно обрадованный победой своего господина. Король обтер кровь с клинка и, глядя на трупы, произнес: «Эти трое могли бы называться героями, если бы побороли в себе алчность».
В наши дни генералам и другим крупным военачальникам не приходится сражаться с оружием в руках, потому что теперь их задача состоит лишь в том, чтобы руководить передвижениями и действиями своих подчиненных. Артиллеристы и пехотинцы издалека стреляют по противнику, и армии редко сходятся в рукопашном бою. Но в старые времена короли и знатные лорды считали своим долгом идти впереди войска и орудовать мечами и копьями наравне с простолюдинами. Поэтому важнее всего для них были физическая сила и сноровка. Роберт Брюс вышел живым из многих переделок только благодаря своей ловкости и богатырской мощи. Я расскажу тебе еще об одном его приключении, которое, мне кажется, тебя позабавит.
После смерти трех предателей Роберт Брюс продолжал скрываться в родном Каррике и в соседнем с ним Галлоуэе, готовясь к полному выдворению оттуда англичан. Он вынужден был держать при себе только самых близких людей, как ради соблюдения тайны, так и из-за трудностей с добыванием еды. Дело в том, что многие галловейцы относились к Брюсу враждебно. Над ними стоял некий МакДугал, родич того самого властителя Лорна, который, как тебе уже известно, победил Брюса в Далри и едва-едва не лишил его жизни или свободы. Эти галловейцы прознали, что Брюс находится на их земле всего с шестьюдесятью приближенными, и надумали захватить его врасплох, для чего собрали отряд из двухсот бойцов и взяли с собой несколько собак-ищеек. Ищейки были натасканы вынюхивать людей по оставленным ими следам, как фокстерьеры вынюхивают лис, а бигли — зайцев. Хотя собака не видит человека, которого ей приказывают искать, она идет по его следу, не уклоняясь ни на шаг. В те времена этих ищеек, называющихся еще кровяными гончими, использовали для поимки опасных преступников. Галловейцы были уверены, что, если им не удастся захватить или убить Брюса с первого налета и он ускользнет в леса, они найдут его с помощью ищеек.
Славный король Роберт Брюс, ни на мгновение не терявший бдительности, проведал о намерении врагов напасть на него внезапно под покровом ночи. Поэтому он расположил свое маленькое войско у глубокой быстрой реки с отвесными скалистыми берегами. Вблизи имелся только один брод, да такой затопленный и узкий, что идти по нему можно было лишь цепочкой, от силы попарно. Из воды приходилось выкарабкиваться на голый скользкий камень, от которого на вершину обрыва, где находился король, вела узкая крутая тропа.
Брюс велел своим людям разбить лагерь в полумиле от реки и лечь поспать, а сам с двумя оруженосцами отправился сторожить брод — единственную дорогу, по которой враги могли подобраться к лагерю короля Роберта. Некоторое время он стоял над бродом, думая о том, с какой легкостью его храбрые ратники помешают вражеской переправе, как вдруг издалека донесся собачий лай, слышавшийся все явственней и явственней. То ищейка бежала по следу короля, кончавшемуся там, где тот переходил реку, а за ищейкой поспешали двести галловейцев. Брюс кинулся было будить своих сподвижников, но потом у него мелькнула мысль, что это, верно, собака какого-нибудь пастуха. «Мои воины, — сказал он, — смертельно устали. Я не потревожу их сна из-за песьего бреха, пока не удостоверюсь, что дело того стоит». Поэтому король замер, прислушиваясь, и постепенно сквозь нарастающий лай он начал различать топот конских копыт, голоса людей, бряцанье и перезвон доспехов. Тогда Брюс понял, что на берег скачут враги. «Если я брошусь поднимать своих, галловейцы беспрепятственно перейдут брод, а это будет очень обидно, потому что второго столь выгодного для обороны места нам не найти», — подумал он и, еще раз окинув взглядом крутой обрыв и глубокую реку, решил, что с подобными союзниками сможет сам защищать переправу, пока не подоспеет подмога. К тому же его добрые, не пробиваемые стрелами шлем и панцирь делали предстоящий бой не таким неравным, каким он был бы для рыцаря, снаряженного похуже. Поэтому король послал своих оруженосцев трубить тревогу и остался на берегу один.