Гвалт и конский топот уже раздавались совсем рядом, и вот глазам Брюса представились поблескивающие под полной луной латы примерно двух сотен воинов, спускавшихся к реке с противоположной стороны. Галловейцы же увидели лишь фигуру одинокого караульного, выделяющуюся на фоне неба, и начали плюхаться в воду, не обращая на него никакого внимания. Но поскольку они могли преодолевать поток лишь друг за дружкой, Брюс, поджидавший их на верху обрыва, пронзил своим длинным копьем того, кто взобрался туда первым, а потом проткнул лошадь, которая покатилась вниз по узкой тропе, брыкаясь в агонии piсметая всех, поднимавшихся за ней следом, обратно в воду. Тут Брюс принялся в свое удовольствие рассыпать удары, пока ему не могли ответить тем же. В неразберихе пять или шесть врагов были убиты или, снесенные быстрым течением, утонули в реке. Остальные с перепугу отступили.
Но едва придя в себя и сообразив, что их много, а противник-то всего один, галловейцы загалдели, что грош им будет цена, если они не пробьются, и стали громкими криками вдохновлять себя и товарищей на новую атаку. Но в эту минуту на берегу появились королевские ратники, и галловейцы отказались от своей затеи [35].
Я расскажу тебе еще одну историю из времен скитаний отважного Роберта Брюса. Его приключения не менее чудесны и занимательны, чем фантазии сочинителей, но имеют то преимущество, что не выдуманы.
Однажды, в ту пору, когда Брюс еще кочевал с небольшим отрядом, сэр Эймер де Валенс, граф Пемброкский, и Джон Лориский привели в Галлоуэй по большому войску. У Джона Лорнского была с собой собака-ищейка, которая, как говорили, прежде принадлежала самому Роберту Брюсу. Поскольку король кормил ее из своих рук, она обожала его и везде ходила за ним по пятам, как все собаки, ищейки и не ищейки, обычно ходят за своими хозяевами. Джон Лорнский не сомневался, что с помощью этой зверюги обязательно отыщет Брюса и рассчитается с ним за смерть своего родича Комина.
Заметив приближающееся войско, король Роберт собрался было вступить в схватку с английским графом, но, обнаружив, что еще целое войско, под предводительством Джона Лорнского, идет в обход, готовясь атаковать его с тыла, он предпочел на сей раз избежать сражения, чтобы не быть раздавленным превосходящими силами. Король разделил своих соратников на три отряда и велел им отступать тремя разными путями, полагая, что враги не сообразят, за кем из них нужно гнаться. Предварительно он условился с ними о месте встречи. Но когда Джон Лорнский достиг развилки, где разошлись люди Брюса, ищейка помчалась по одной из дорог, даже не взглянув на две других, и Джон Лорнский сразу смекнул, в каком направлении удалился король. Поэтому он вместе со всей своей ратью устремился следом за ищейкой и Робертом Брюсом, махнув рукой на два отряда его шотландских приверженцев.
Король опять увидел у себя на хвосте огромное полчище и, верный своему решению уклониться от боя, приказал шедшим с ним воинам рассеяться по округе, надеясь таким образом запутать неприятеля. Он оставил при себе лишь своего молочного брата, то есть сына своей кормилицы. Прибегав туда, где Брюс расстался со свитой, собака-ищейка, понюхав там-сям землю, испещренную отпечатками ног, с лаем бросилась по следу двух беглецов. Тут Джон Лорнский понял, что один из этих двоих не кто иной как король Роберт. Тогда он велел пятерке самых своих легконогих бойцов догнать его и либо полонить, либо убить. Проворные горцы полетели как ветер и вскоре наскочили на Роберта и его молочного брата. Король спросил своего спутника, готов ли он ему малость подсобить, и молочный брат ответил, что изо всех сил постарается. И вот эти двое схватились с пятеркой горцев и положили их всех. Надо думать, они были лучше вооружены и обучены, а также больше ожесточены.
Однако схватка вымотала Брюса, и все же друзья не осмелились присесть и передохнуть, потому что, стоило им хоть на минуту замедлить шаг, они слышали за спиной истошный лай ищейки, говоривший о том, что враг их настигает. Наконец они добрались до леса, через который текла маленькая речушка. Тогда Брюс сказал своему молочному брату: «Давай не будем здесь переходить на другой берег, а уйдем по воде как можно дальше, и тогда бедный пес нас не унюхает. Если мы отделаемся от него, нам не составит труда отделаться от преследователей». И вот король и его товарищ долго брели вниз по течению, старясь ступать только по воде. Потом они углубились в лес на дальнем от неприятеля берегу и только там остановились, чтобы перевести дух. Тем временем ищейка привела Джона Лорнского к тому месту, где король вошел в воду, и в растерянности замерла, не зная, куда теперь бежать. Тебе ведь прекрасно известно, что проточная вода, в отличие от дерна, не сохраняет запаха человеческих следов. И вот Джон Лорнский, видя, что собака, как говорят охотники, потеряла след, то есть перестала чуять того, за кем гналась, бросил погоню и не солоно хлебавши вернулся к Эймеру де Валенсу.
Впрочем, злоключения короля Роберта на этом не закончились. Он и его молочный брат отдохнули в лесу, но у них не было с собой еды, и ими овладел страшный голод. В надежде найти какое-нибудь жилье, они брели и брели вперед, пока в самой чаще не наткнулись на трех дюжих молодцов, смахивающих на грабителей или даже на головорезов. Молодцы были до зубов вооружены, и один из них тащил на загорбке барана, словно недавно где-то украденного. Они вежливо поздоровались с королем, который, тоже поздоровавшись, поинтересовался, куда молодцы путь держат. Те ответили, что разыскивают Роберта Брюса, чтобы присоединиться к нему. Брюс сказал, что может провести их к шотландскому королю. Тогда один из троицы, говоривший за всех, потемнел лицом, и Брюс, пристально за ним наблюдавший, начал подозревать, что разбойник догадался, кто он такой, и что эта компания что-то против него замышляет, чтобы получить обещанную за его голову награду. Поэтому он сказал:
— Люди добрые, поскольку мы едва знакомы, вы пойдете впереди, а мы за вами.
— Разве у тебя есть причины нас опасаться? — спросил главарь.
— Никого и ничего я не опасаюсь, — ответствовал Брюс. — Просто предпочитаю путешествовать именно так.
Вот так они и тронулись в путь и шагали, пока не пришли к заброшенному полуразрушенному дому, где молодцы предложили изжарить часть бараньей туши, которую несли с собой. Король обрадовался возможности подкрепиться, но потребовал разжечь два очага в разных концах дома, один — для него самого и его молочного брата, другой — для сомнительных личностей. Те выполнили его волю, взяв четверть барана себе, а четверть отдав попутчикам. У беглецов не было ни хлеба, ни соли, но поскольку они умирали от голода, то умяли свою долю за милую душу.
Тут короля Роберта одолела такая сонливость, что, несмотря на грозившую ему опасность, он не смог ей противиться. Однако, прежде чем уснуть, Брюс попросил своего молочного брата быть начеку потому что новые знакомцы внушали ему сильное недоверие. Молочный брат поклялся не смыкать глаз и ценою неимоверных усилий пытался сдержать слово. Но не прошло и нескольких минут, как он сам провалился в сон, потому что умаялся не меньше короля. Увидев, что король и его товарищ спят, злодеи перемигнулись и, разом поднявшись, выхватили мечи, чтобы зарубить их обоих. Однако Брюс, как оказалось, только дремал, и хотя негодяи двигались почти бесшумно, он тут же очнулся и вскочил им навстречу с мечом в руке. Одновременно он пнул своего молочного брата ногой, чтобы разбудить его, и тот тоже вскочил; но не успел бедняга опомниться и понять, что случилось, как был сражен наповал предательской рукой. Король остался один против троих, на волосок от смерти, и все же богатырская сила и добрые латы в очередной раз спасли его от неминучей погибели. Брюс прикончил трех душегубов, одного за другим. Потом он покинул злосчастное жилище, крепко опечаленный гибелью своего верного друга, и направил стопы туда, где должны были сойтись его рассыпавшиеся по окрестностям соратники. До крестьянской лачуги, у которой была назначена встреча, Брюс добрался уже под ночь и вошел в нее без страха. Там в одиночестве сидела хозяйка, старая честная шотландка. Взглянув на переступившего порог незнакомца, она спросила, кто он и откуда. Король ответил, что он путник, странствующий по свету.
35
«Когда прискакали королевские воины, их государь, усталый, но невредимый, сидел на земле рядом со своим шлемом, который он снял, чтобы отереть лоб и освежить голову ночной прохладой». — Та й т л е р, т. I, с. 99.